Одетый в короткую пуховую куртку старший лейтенант Латышев забрал у Дьячкова мобильник и пистолет и подтолкнул его в спину:
– Двигай к своему товарищу.
Старлей безошибочно определил местонахождение Элеоноры и шагнул в спальню.
– «Стоят девчонки, стоят в сторонке», – усмехнулся Олег, глядя на Савицкую, ставшую рядом с телохранителями. – Значит, это ты жена Кесарева?
Элеонора молчала.
– Тебе что, горло прочистить?
– Да, я, – разлепила рот девушка. От высокомерия не осталось и следа. Сейчас перед офицерами ФСБ стояло бесконтрольное, словами Бориса Кесарева, существо. Какое-то бесполое, бледное; натурщица, с которой впору писать агитпортрет: «Женщина и политика». Или «Женщина и деньги». Она хотела многого, но получила куда больше. На короткий миг перед глазами мелькнул расплывчатый образ Марка, которого она жаждала увидеть прямо сейчас. Немедля! Увидеть наконец его изменившиеся глаза, сжатые в нитку губы, стальные руки. И все отдать за это. Все! Даже расстаться со словами Сергея, которые слезами вышли наружу: «Живым почувствовал себя только с тобой». А до этого ему казалось, что он даже не существует. Его столько раз убивали… Но не убили.
Какая-то решимость пришла на смену испугу и безысходности. Какая-то киношная решимость: «Увидеть Марка и умереть!»
Однако очередная грубость Олега Никольского, заметившего перемены в настроении девушки, опустила Нору на землю:
– Тебя что, пучит? – Он рассмеялся, глянув на товарища. – Как в зоопарке: «Будьте осторожны! Бегемота пучит. Обход через левое крыло парка». Ну ладно, – оборвал сам себя Никольский. – Мне наплевать, кто ты такая и что ты там думаешь про меня. – Капитан перевел взгляд на Федорова. – Теперь поговорим про Марковцева. Ну видел ты его пару-тройку раз, может, даже на заднем сиденье верхом на хозяйке. Что еще ты знаешь про него?
– Знаю, что он работает на хозяина, встречается с Виктором Христовым.
– Все?
– Да. Я не любопытный.
– Так я удовлетворю твое любопытство. Он убийца и террорист, находится в федеральном и международном розыске. И вот за связь с ним тебе грозят большие неприятности. Так что не рыпайся даже мысленно. Твоя хозяйка прогуляется с нами, а вам компанию составит мой товарищ.
Никольский подмигнул Латышеву и позвонил товарищу в машину.
– Витя, мы выходим. – После отдал команду Норе: – Одевайся, поедешь с нами.
Обычно Нору опекали два человека, и сегодня вроде бы ничего не изменилось. Впереди нее по лестнице ступал человек спортивного телосложения, позади раздавались шаги второго. Не изменилось количественно. Качественно – на двести процентов. Минус двести. Телохранители, оставшиеся в квартире, уже не те, сами готовы расправиться с хозяйкой.
Никольский спускался последним, неслышно, как тень. Он назвал Марка наемным убийцей, но сам больше походил на роль киллера: светло-серые, почти прозрачные глаза, через которые отчетливо можно прочесть его мысли; слабо очерченные губы говорят: «Нам плевать»; сломанный нос тоже кое о чем мог порассказать.
«Все шло к тому, – думала девушка, – что Марка скоро не станет, за нее, а значит, и за него взялись всерьез». Ее визит к полковнику Гришину начал давать свои результаты. «У тебя есть условия?» – спросил ее Гришин. А она, испытав чекиста хищным взглядом, в упор изрекла: «Только одно: Марк».
На него объявлена охота, и скоро его не станет. Да, она хотела освободиться от Марка, но только не таким образом. А когда это желание пропадало, ответа на свое поведение Нора не находила.