Предвкушая нечто неординарное, в комнату отдыха подтянулся народ.
Тонометр показал мои штатные 80 на 120 – как у космонавта. А будучи натренированным пловцом, я давно владел некоторыми приемами терапевтического снижения давления: расслаблением диафрагмы и мышц брюшной полости, несколько глубоких вдохов-выдохов и тому подобное.
Наступила очередь чудодейственных сисек. Катрин для порядка посопротивлялась, но под дружным напором зрителей уступила и подставила левую грудь.
Я прижался к ней щекой, сделал глубокий вдох и… услышал, как затрепетало Катькино сердечко. А под моим ухом явственно набух сосок.
Моя порочная фантазия моментально нарисовала радужные перспективы удачной охоты.
Придя в себя, Кораблева потребовала инструментального подтверждения магической составляющей своих сисек. Тонометр показал 65 на 110. Ахнули все, кроме моих коллег. Понимая суть прикола, они просто ржали.
С тех пор я с относительной регулярностью лечусь Катькиной грудью. А еще коленками. Они у нее тоже красивые…
Голос Катрин я услышал минут через двадцать.
– Привет, Женя, – устало сказала она. – Извини, не могла ответить сразу. Работы по горло.
– Завтра улетаю, – с грустью известил я. – Неплохо бы увидеться.
– Черт… у меня полный завал. Скоро дают в эфир мой сюжет, через два часа пробный прогон.
– Жаль…
– А ты надолго?
– Подписал годовой контракт. А там как получится.
– Черт, – повторила она. – Женечка, милый, я тоже хочу тебя увидеть. Может, утром?
Мне стало жаль эту хрупкую девчонку. Зная ее тяжелый и нервный график работы, я не стал настаивать на встрече. Поболтав с ней несколько минут и сказав на прощание несколько теплых фраз, от которых, как правило, млеют все женщины, я отключился.
Пора было отдохнуть перед началом новой жизни…
Следующим утром, отлично выспавшись без кошмарных сновидений, я встал пораньше, постоял под душем, выскоблил лицо бритвой, неспешно позавтракал и собрал в дорогу небольшую сумку, покидав в нее самое необходимое. На дворе было лето, но, следуя совету Ольги Ананьевны, я прихватил теплую одежку в виде шерстяных носков, толстовки и пуховика.
В последний раз окинув взором квартиру, доставшуюся мне за безупречную службу в секретном подразделении ФСБ, я зашнуровал кроссовки, переступил через порог и запер дверь.
Недалеко от подъезда многоэтажки поджидал любимый «швед» – старенький потрепанный автомобиль, успевший набегать по дорогам различных стран более четверти миллиона километров.