— Побудь с ним, — велю Лехе.
Завожу Лику в комнату. Она садится за стол, а я сажусь напротив. Поперек стола кладу «узи» и достаю из кармана куртки махонький японский диктофон. Девушка уже не так мертвенно-бледна, как вначале. Смотрит на меня — скорее сквозь меня. Губы у нее сжаты, тонкие, словно лезвие.
Нажимаю на клавишу записи и велю:
— Рассказывай с самого начала.
Она сперва молчит. Но вот лезвия губ зашевелились.
— Анвер тогда мне сказал: «А что, если мы русского, который в тебя влюбился, используем. Он хороший воин, и слепой к тому же».
Лика замолкает, я жду. Не выдерживаю и спрашиваю:
— И что ты ответила?
— Я ответила: «Давай попробуем. Только я могу и влюбиться».
— И что?
— Влюбилась… Почти влюбилась… Не хватило времени.
«Она меня хочет использовать во второй раз! Теперь не получится».
— Рассказывай дальше.
Она рассказывает. Сперва пытается изложить свою якобы любовную историю, но я прерываю ее базар и требую рассказывать по существу дела. Она опускает голову и рассказывает все. Вся процедура занимает минут пятнадцать.
Вывожу ее в коридор и приглашаю шефа. Тот поднимается решительно и вступает в кабинет. Сажаю его за стол и достаю магнитофон. Сейчас Лика начнет уламывать Леху, но Лехе я верю, как себе. Кому-то все-таки надо верить.
Шеф, «папик», босс, хозяин — не знаю, как его называть. Говорю просто:
— Ты сейчас все расскажешь, а после посмотрим, что с тобой делать.
Шеф держится хорошо. Я смотрю ему в глаза. В его карие, чуть зеленоватые. Вижу — в них что-то чуть-чуть, но дергается. Ага! И он жить хочет.
— Начинай! — приказываю.
— Вы вляпались в неприятную историю, — проговаривает тот, кто хочет жить.