– Отдыхает.
– А что, престижная работа, – простодушно заулыбался Оленич. – Что бы ни делать, лишь бы ничего не делать. Признайся, этот бедолага живой?
– Бедолага-то живой, – рассердился Крутасов. – Спит на мягком ложе, – показал он пальцем на дальнюю опушку. – Вот только я уже замаялся вас ждать. Вы что, командир, грибы там собирали?
– И грибы тоже, – кивнул Олег. – А ты, стало быть, косишь под пастуха и поджидаешь загулявших товарищей. С какого, прости, бодуна? А если бы мы мимо прошли?
– Хрен бы вы прошли, – проворчал Крутасов, спрыгивая с невысокого косогора. – Ладно, командуй, пошли.
– А коровы? – напомнил Олег. – Ты разве не в ответе за тех, кого приручил?
– Да хрен с ними, – отмахнулся Шура. – Не разбегутся. Они все равно отказываются признавать во мне родственную душу.
– Кто-нибудь проезжал по дороге?
– Давно, – подумав, подтвердил Крутасов. – Это была, как ни странно, полицейская машина. «Пежо». С тремя служивыми. Доехала до моста, развернулась и покатила обратно. Нельзя им за флажки.
«Логично», – подумал Олег. Вполне очерченная зона патрулирования. Когда он наткнулся на копов, их машина стояла капотом к деревне. Дали круг и встали. Пока Оленич не внес коррективы в их размеренную работу.
– Держи, – Оленич извлек из кармана «вакантный» «глок» и презентовал Крутасову. – Но учти, Шура, это не просто лучший в мире пистолет, но и большая ответственность. Если нас поймают с этими штуками и начнут копать, то сидеть нам в латвийской тюрьме, пока планетоид Нибиру не пройдет через Солнечную систему и не приблизится к Земле.
– Кхм, – кашлянул Шура. – Боюсь даже спрашивать, в каком году планетоид Нибиру приблизится к Земле и всех нас освободит.
– В 2030-м.
– Долго, – вздохнул Крутасов, выбил из рукоятки снаряженную обойму и одобрительно на нее уставился: – Вот это добре, полна коробочка… Я так подозреваю, Гриша, что данные приобретения как-то связаны с беззащитными парнями на полицейском «Пежо»?
– Не будем забивать голову, – посоветовал Олег. – Вперед, товарищи офицеры, скоро начнет темнеть…
Время стремительно летело. Не успели опомниться, как подкрался вечер. Соваться на объект со стороны «парадного входа» за холмом было, видимо, глупо. Со всеми мерами предосторожности десантники перебрались через дорогу и приступили к покорению юго-западного склона Гопки. Двигались цепочкой, поочередно – двое осматривались, третий карабкался. Природных ловушек здесь хватало – осыпалась земля, и приходилось проявлять чудеса эквилибристики, чтобы удержаться на склоне. Деревья и кустарники произрастали густо, цеплялись друг за дружку ветвями и корнями.
– Где Болдин? – хрипел Олег, делая передышку за раскроенной елью.
– А бес его знает… – отдувался Крутасов. – Болдинской осенью где-то увлекся?
– Прогул запишем, – урчал Оленич. – Пусть только появится, мы ему выразим наше дружное возмущение…
Олег вырвался вперед – до вершины оставалось немного. Приходилось цепляться за шершавые стволы, чтобы не покатиться кубарем вниз. Он вскарабкался на последний обрыв, заросший жухлой травой, опасливо покосился на небо – только не темнело бы оно раньше времени. Оленич что-то бубнил про суровые традиции отечественного скалолазания. Поплыла сухая глина под ногами. Капитан выбросил руку, чтобы схватиться за ближайшее сухое деревце, и вдруг почувствовал, как кто-то схватил его сильной рукой и потащил наверх. Он заработал ногами, вывалился на обрыв и обнаружил рядом с собой смеющиеся глаза Максима Болдина. Еще один старик-лесовик. Весь в дарах природы, лицо почернело от пыли и грязи, штормовка с плеча студента, решившего подработать в стройотряде. В стороне – лукошко с грибами. На лисички и прочие опята Максим не разменивался – собирал исключительно белые и подберезовики, оттого и смотрелось лукошко очень даже нарядно.