«Сильно занят» — прозвучало по-колхозному. Жердев ответил тем же:
— Сегодня я сильно занят. — И добавил: — К сожалению. Завтра в десять тебя устроит?
В эту минуту дверь открылась, и Жердев увидел абонента. Когда в последний раз он ретировался от неудобного собеседника, он и сам не помнил. Но вот сейчас это желание — развернуться и скрыться за надежными дверями офиса — было таким острым, что он едва переборол его. Ему ничего другого не оставалось, как пойти навстречу журналисту и сделать знак водителю, наделенному функциями телохранителя: «Все в порядке».
— Андрей, какое у тебя дело ко мне? — Жердев вздернул рукав пиджака и посмотрел на часы: — Видишь ли, я еду в аэропорт.
— В аэропорт? Может быть, тогда подбросите меня до «Динамо»?
— Почему нет?
Дмитрий Михайлович сел в машину, дверцу которой предусмотрительно открыл водитель, Маевский устроился в «Мерседесе» без посторонней помощи. В салоне было прохладно и уютно, как в затемненной комнате. Едва водитель занял место за рулем, Жердев предупредил его:
— Нужно будет остановиться у «Динамо».
В этом предупреждении прозвучало в первую очередь недовольство журналистом, поставившим Жердева перед фактом. Конечно, он мог отказать ему, а точнее, перенести встречу на завтра. Только зачем, когда все вопросы можно решить за десять минут.
Водитель проехал прямо по Тверской около километра и развернулся. За окнами снова замелькала панорама главной столичной улицы.
— Слушаю тебя, — поторопил Жердев журналиста.
Тот не заставил себя долго ждать.
— Помните, я рассказывал, как подбросил Кравцу информацию на Шевкета Абдулова?
— Нет. Напомни.
— Я вложил распечатку в дневник Сергея Хатунцева.
— Да, что-то такое припоминаю.
Жердев помассировал виски, буквально ожидая прибытия головной боли. Он хотел все побыстрее забыть. Какого черта журналист бередит его память?
— На следующий день я вернулся и забрал дневники из вагончика: шесть тетрадей, по сорок восемь листов в каждой. Они в этой коробке.