Белый ферзь

Майора-полковника больше занимала не бытовая экзотика, а подробности чемпионата. Он сохранял неугасаемое пристрастие к тем самым «казакам-разбойникам» из давнего детства, потому-то с удовольствием рассказывал о деталях-детальках своих стычек — иного, правда, уровня теперь, не детского. И с удовольствием же слушал о деталях-детальках чужих стычек, если они были чем-то примечательны, с первоапрельским привкусом.

Колчин не стал предлагать Борисенке, мол, хочешь, кассету тебе поставлю? В комнату надо перебираться, с видиком возиться… Хорошо сидим. Разговариваем. Что бы такое-этакое? А вот! По ассоциации с борисенковской байкой и накрытым колчинским столом:

— У тебя хоть бандит с ножом — и тот его сразу отшвыривает, а у меня…

И Колчин рассказал про показательные бои (не в Японии, правда, и не сейчас, а год назад, в Германии, ну да — к слову пришлось). Как за месяц провели сорок восемь выступлений, имитировали противостояние одного нескольким бойцам (и не так чтобы имитировали, между прочим, — нож у нападающего натуральный, перед боем напоказ дощечки им резали, в пол втыкали). Идет сорок девятое выступление: Колчин против Баца и Михеева. Михеев в правой руке держит нож, делается замах, Колчин уже готовится, ставит блок на автоматизме. Вдруг в последний миг Михеев перекладывает нож в левую и бьет — левой под ребро! Колчин машинально перекладывает блок — конечно, всё заранее и многажды отработанное идет кувырком. В результате у Михеева — полный аут, Колчин его достает. В перерыве Колчин говорит: «Ты чего?!» Тот очухался, башкой трясет: «Не знаю. Затмение нашло. Лево-право спутал». Посмеялись. Срепетировали разок (да какой там разок, если позади сорок восемь выступлений!). Через два часа — очередной выход. Начали! Михеев замахивается и… опять перекладывает нож в левую. Тут Колчин уже без всяких, сдурев, задвигает Михееву в челюсть. Бац что-то пытается продемонстрировать сбоку — заранее отрежиссированное. Колчин ему вне всякой режиссуры ногой по тыковке — бац! И Бац, которому достается «бац», — брык. Колчин раскланивается, уходит. — Михеева и Баца уволакивают… Что там в извилинах приятеля-соперника замкнуло? Неведомо, необъяснимо…

И Борисенко, покивав головой, подхватывая тему неведомого и необъяснимого, рассказал, как они очень удачно взяли вора в законе: наркота, оружие, потерпевшие — все на месте. И светила вору полновесная десятка минимум. А через год эта сволочь звонит (не куда-нибудь! в РУОП!): «Привет, начальники!» Ты откуда, сволочь? «Всё, на воле я! Триста тысяч баксов судье платил, теперь совсем пустой, надо опять деньги зарабатывать!» Как и чем зарабатывать — можно не переспрашивать. Счастье, что пока не пришлось его во второй раз задерживать. Для вора счастье. Ну да недолгое счастье — если от решетки откупился, то по второму разу быть ему прикованным на ту самую полновесную десятку минимум — к больничной койке. И пусть они идут в задницу со всеми своими соблюдениями законности! Тем более, за два года не приняли ни одного, ни ЕДИНОГО закона, защищающего не бандита, но гражданина. Этих-таких законов было предложено более десяти — спускают на тормозах, даже не обсуждают.

И Колчин, нащупывая нужную ему тропу в разговоре, спросил: может, там наверху уже сидят ОНИ, которым подобные законы как раз ни к чему?

И Борисенко картинно приужахнулся: «Да нет! Ты чего, Юр! Боже упаси!.. А черт его знает!» И предположил, что если все будет идти так, как идет, очень скоро все мы будем — из ФБР. То бишь из Федеративной Бандитской Республики. А восторженное быдло будет радостно приветствовать новую верховную власть, наконец-то установившую порядок, СВОЙ порядок, ну да хоть какой-то…

И Колчин, продолжая протаптывать тропу, спросил: «А выход? Он есть?»

И Борисенко сказал, что — разумеется! И прецедент имеется. Хотя бы в Бразилии — так называемые «эскадроны смерти». Когда там бандитский беспредел достиг… предела, полицейские чины осатанели и начали планомерный отстрел крупных авторитетов. И пожалуйста: бандиты испугались, кто сбежал куда мог сбежать… ну там, в Аргентину… кто поубавил прыти. И отношение криминал — общество вошло в приемлемые рамки, если можно так выразиться. Чрезвычайная ситуация требует чрезвычайных мер. И не надо только лепетать про диктатуру и зажим демократии, поминать прошлое… А кстати, почему бы и не помянуть?! Военно-полевые суды появились в 1906 году, и ввел их не кто иной, как Петр Аркадьевич Столыпин, которого нынче чтут в качестве неприкасаемой фигуры. А суды эти появились весьма вовремя — чтобы оперативно и эффективно реагировать на… сопротивление реформам.

И Колчин, утвердившись на тропе, псевдонастороженно спросил у Борисенко, не является ли майор-полковник тайным членом тайной организации «Белый орел», состоящей из осатаневших, по бразильскому образцу, блюстителей, — во всяком случае среди криминального мира весьма распространена «страшилка» о наличии таковой.

И Борисенко с видимым сожалением сказал, что доподлинно о такой организации не знает, однако… целая серия убийств в бандитской тусовке ничем не мотивирована и убедительно не объяснима. Рамаз Алания… Сильвер солнцевский… Довшан-Заяц от рыночной мафии. Никому они не мешали — из СВОИХ. И предъяв после отстрела не было. И способствовали эти явно заказные акции не сплочению и упорядочению криминальных структур, а, наоборот, разброду и шатаниям. Никто так и не знает — чей заказ, и заказ ли, а то и личная инициатива, но опять же чья? Но про «Белого орла» — не владеет Борисенко информацией, нет, не владеет.

И Колчин двинулся по тропе, увлекая за собой Борисенко, и спросил, мол, расследования-то ведутся по делам об уничтожении авторитетов?

И Борисенко ответил, что вероятно… Да так ответил, что ясней ясного стало: может, и легенда это — про «Белого орла», но пусть лучше бытует миф о всесилии «эскадронов смерти» в среде ублюдков, чем миф о всесилии ублюдков в среде мирных граждан. Еще чего — гробить силы на поиски искоренителей бандитов! Ненароком наткнешься на товарища по оружию! Тут бы хоть одно заказное убийство раскрыть, убийство пристойного человека! Что, кстати, вполне осуществимо, дай только волю!

И Колчин спросил, сделав паузу, чтобы Борисенко нагнал его на тропе: «А как?»

— Да очень просто! — сказал простоватый мужичок Борисенко. — Н-неординарными методами. Иначе никак. Большинство из тех ублюдков, которые мановением пальца решают, кому из нас жить, кому умереть, кому быть покалеченным, — они уже вне пределов досягаемости, какие бы законы ни издавались. Приказы отдаются через десять лиц. Таким был Сильвер, к слову, — спокойно жил в своем пригороде, занимая целый этаж. Про то, что он бандит, знали все — от участкового до директора ФСБ Хрюшина. И что? А по поводу н-неординарных методов — это, например, так… Убийство? Заказное? Понятно! Берутся авторитеты, известные всем и каждому, — а брать мы умеем, что да, то да! — и всем им долго и последовательно опускают почки. Не исключено, в действительности авторитеты ничего конкретного не знают, но после часа-другого-третьего такой обработки они говорят все, что могут сказать. Таким образом появляется выход на организацию киллеров. Берем их. Долго и последовательно опускаем почки… И так далее.

— А ошибки?

— Какие уж тут ошибки…

— М-да. А если не убийство, но просто человек исчез? И не выяснить, где он был в момент… то есть незадолго до исчезновения…

— Смотря на каком уровне. Если рядовой… человек, то — глухо. В лучшем случае — фотография в каких-нибудь новостях. Типа: ушел из дому и не вернулся, всем, кто видел, звонить по телефону… Бесперспективная формальность. Если человек н-не рядовой или у его родных есть определенные связи, тогда — звонок руководителям служб, начальнику угро, начальнику РУОПа… Там фотографии пропавшего размножаются, раздаются каждому сотруднику — ищут… Хм! За восемнадцать лет моей практики — ни одного случая, чтоб нашли. Глухо.

Звонок в дверь прозвучал так кстати (или некстати), что Колчин сильно вздрогнул. Неконтролируемо рванулся в прихожую. Через долю секунды обрел контроль: у Инны — ключ, она бы не звонила.