Я отшутился:
— Граблями задержать пытались.
— Граблями?! — не понял япошка юмора. — Но почему?! И зачем?!
— Когда редиску на чужом огороде воровал…
Морщусь от неприятных манипуляций с моей плотью. А когда импортный врачеватель укладывает меня на кровать спиной вверх и лезет какими-то блестящими железками в рану, едва сдерживаюсь, чтобы не послать его к японской матери.
Закончив обследование, тот объявил:
— Пуля сидит неглубоко. Но чтобы ее извлечь, я должен сделать две инъекции обезболивающих препаратов.
— Действуй, Акихиро, — разводит руками Аристарх. И обращается ко мне: — Может, тебе плеснуть коньячку?
— Не помешает…
Пока хирург готовит одноразовые шприцы, хозяин «замка» наполняет два бокала хорошим алкоголем и протягивает один из них мне.
— Давай. За твое здоровье.
Глотая коньяк, опять недоумеваю от странной перемены его настроения.
Доктор знает свое дело. Ловко сделав пару уколов, он извлекает из герметичной упаковки и раскладывает на маленьком столике инструменты, готовит перевязочный материал и пузырьки с какими-то препаратами. Затем легонько покалывает шприцевой иглой возле раны — проверяет действие обезболивающих.
— Чувствуете?
— Нет. Но от второй порции коньяка не откажусь.
Снова посмеиваясь, Аристарх наполняет мой бокал алкоголем. Я вливаю его внутрь, а японец, вооружившись длинными щипцами с изогнутыми кончиками, приступает к извлечению пули…
Пистолетная пуля звонко падает в металлическую ванночку. Обработав рану, японский хирург берется за иглу и кетгут — хирургическую нить.
Мне не впервой приходится иметь дело с хирургами. За шестнадцать лет службы во «Фрегате» из моего тела извлекали и пули обычных огнестрелов, и специальные стреловидные пули от боеприпасов подводного оружия, и даже осколки взрывного устройства. Не раз штопали раны от ножевых ранений или после встреч с акулами.
Ловко орудуя шовным материалом, японец негромко успокаивает, словно малого ребенка, готового пустить сопли:
— Потерпите, Евгений-сан. Потерпите еще немного, и можете себя считать самураем.