Охота на охотников

Головной боли добавляло поведение Зуева. Его непреклонное желание затравить меня, а не сосредоточиться на поимке грабителей. На всякий случай я сбегал по тропинке, протоптанной думками об Иванце и вспомнил золотое детство и тех, с кем учился в школе — кого мог обидеть ненароком. Зуева среди них, кажется, не было. Я вообще в детстве доставлял головную боль в основном взрослым. Мелочь у малышни не отбирал, а что до дискотечных драк со сверстниками, то они вообще не в счет. Потому что, во-первых, происходили по пьяной лавочке, а во-вторых, сразу после дискотеки обычно лакировались пиво-водочными изделиями, так что на следующий день о них уже никто и не вспоминал. Ведь главное — это мир-дружба-шоколадка, а девок на всех хватит.

Короче, социальная теорема Ферма, которая сейчас была мне нужна, как хомячку — моржовый пенис. Ни погрызть, ни себе пересадку сделать.

Поднявшись в квартиру, я осмотрелся. Трехдневное отсутствие само по себе — ничто. У меня случались загулы и подольше. Но почему-то каждый раз, возвращаясь, я переступал через порог с опаской. Что ожидал увидеть внутри — не знаю. Возможно, на подсознательном уровне — мох на стенах и буйные заросли травы, пробивающиеся сквозь покоробившееся напольное покрытие. Ничего этого, понятно, не было, однако ожидание каждый раз упорно сопровождало мое возвращение.

Раздевшись в прихожей, я прошел в кухню. На столе стояло блюдце с двумя кусочками жареной колбасы, благополучно покрывшейся темно-зеленой плесенью. Не мох на стенах, но все же. Я довольно усмехнулся — наконец-то мои смутные тревоги во что-то воплотились. Выбросил колбасу в мусорное ведро, сполоснул блюдце и поставил кофейник на плиту.

Пусть смысл происходящего пока ускользал от меня, но жизнь продолжалась. А раз так, не мешало сообразить, что делать дальше. Плыть по течению, не зная русла, почему-то не улыбалось. Слишком — и неожиданно, прошу заметить — каверзной оказалась река, в которую меня угораздило влезть не далее, как в понедельник. Еще и недели не прошло!

Путем нехитрых мыслительных комбинаций всплыло воспоминание, что в Советском РОВД я имею (в хорошем смысле слова) знакомого то ли опера, то ли какого другого дознавателя — в ментовских самоопределениях как-то не силен. Главное, что знакомый работал в означенном РОВД уже чертову уйму лет, имел там и положение, и определенный вес, а значит, должен быть в курсе, кто и чем дышит. Сей товарищ был мне не друг и даже не приятел — просто пару раз наши пути плотно пересекались, и я составил о нем довольно неплохое впечатление. В том смысле, что как мент он был справедливым, дотошным и здравомыслящим. Хотя как человек — брюзга, пьяница и матерщинник. Первое — огромная редкость по нынешним временам. Второе — совсем не редкость, и от таких людей меня порой в буквальном смысле слова тошнило. В другом случае я бы десять раз подумал, прежде, чем выходить с ним на связь, но в данном — на его человеческие качества мне было плевать. Он был мне нужен в качестве кладезя информации.

Сняв с плиты закипевший кофейник, я заварил кофе и, оставив его на столе остывать, прошел к телефону. Пару раз попал не туда, — поскольку телефоном знакомого мента не пользовался уже довольно давно, а с памятью хреново, — но в конце концов услышал в трубке хмурый голос:

— Советский райотдел.

Лаконично донельзя. Впрочем, он никогда особой велеречивостью не отличался.

— Николай Васильевич? — на всякий случай уточнил я.

— Ну?

— Это некто Мешковский вам звонит. Помните такого?

— Здравствуй, некто Мешковский, — проворчал он. — Что, опять во что-то влип? Стал свидетелем группового изнасилования депутата Государственной Думы политическими оппонентами?

Я хрюкнул, представив картину, но разочаровал его. И поведал о том, что, собственно, со мной приключилось.

— Да, Мешковский, — протянул он, когда я заткнулся. — Я в своей жизни многое видел. Я даже боцмана видел, который «Анну Каренину» от корки до корки три раза перечитывал, хотя при этом и не понял, зачем она под поезд кинулась. Но такого мудака, как ты, еще поискать надо. Как у тебя это получается? Постоянно в каком-то дерьме. Мне бы твое везение — я бы давно генералом был.

— А давай меняться, — предложил я. — Я тебе — свое везение, а ты мне — бутылку пива. Мне много не надо, я не жадный.

— Договорились, — хмыкнул он. — Ты зачем мне звонишь?

— Слушай, Николай Васильевич, — осторожно проговорил я. — Это дело передали какому-то Зуеву, а он вбил себе в голову, что я — наводчик.

— Нашел новость! Я тебя при нашем знакомстве тоже поначалу в подозреваемые записал.

— Но ты же меня свободы не лишал. А Зуев, натурально, очень хочет. А я не хочу свободы лишаться. У меня в неволе ноги потеют и прыщики вскакивают. Что за птица этот Зуев?