– А чем вызван ваш интерес? Ведь вы не журналисты, так?
– Верно, мы не журналисты, – ответил Мельник. – Но нам очень важно знать причину, по которой Саша ушел из жизни. Мы поклонники хорошей музыки.
Груздев остался спокоен. Он даже пожал плечами. Ему не раз и не два приходилось рассказывать о смерти своего друга многочисленным его почитателям.
– Это ни для кого не тайна, – начал он. – И от вас я не хочу ничего скрывать. Вы – поклонники Шапиро, за это стоит вас только поблагодарить. Так вот, какой-то музыкальный заморыш тиснул в молодежном журнале заметку, что, дескать, Шура Шапиро, который написал большинство песен для нашей группы, занимается плагиатом. У нас была песня, вернее, инструментальная пьеса, называлась она «Призрачный ручей». Так, пятая… шестая… восьмая на диске. И вот этот заморыш своим чутким критическим ухом уловил в ней мотив – вы сейчас упадете на пол! – из монументальной увертюры Вагнера к опере «Тангейзер»!..
Гитарист несколько секунд смотрел на собеседников.
– Я вижу, вас это тоже потрясло. Но какой там к чертовой матери «Тангейзер», когда мы даже имени Вагнера не знали!
– Рихард, – подсказал Мельник.
– Сейчас-то я знаю, что он Рихард. А вот тогда я этого в упор не знал. Никто из нашей команды не знал, даже директор, Андрей Полянский. Эта пьеса – «Ручей» – родилась спонтанно. Шура сидел за клавишами, что-то наигрывал. А до этого чуть «покурил». Я слышу, он играет что-то потрясающее. Я к нему: «Шура, отличная музыка!» Он мне: «Включи магнитофон». Я включаю, он продолжает играть. Потом обработали импровизацию, что-то выкинули из нее, что-то добавили. Вот так и родилась эта пьеса. Какой там Рихард!
Груздев попросил еще коньяку. Опрокинув содержимое рюмки в рот, он продолжил:
– Шура после этой статьи в журнале ходил зеленый, как жаба. Перевернул библиотеку в музыкальном училище, нашел ноты этого «Тангейзера» – и ну играть Монументальную увертюру! Ему-то не до смеха было, а я за живот схватился: какая там увертюра! Наш «Ручей» в сто раз лучше! Но дело даже не в этом. Нет там ничего похожего. Шура мне ноты сует: на, мол, посмотри! Я ему: «Ты чего, Санек, я же нот не знаю!» К вечеру он проколол вену, двинулся каким-то дурофитом. Мы ему с укором: «Зачем, Саня!..» А он вялый какой-то. Что делать?.. Пошли в больницу. Врачи говорят: «Надо его положить». Мы: «Некогда нам лежать. Быстро надо. Второй диск к записи готовим, гастроли на носу». Те руки шире плеч, уперлись как бараны. Да еще страховой медицинский полис потребовали. Нету, говорим, полиса, мы живыми деньгами заплатим. Те плюнули, отправили нас в регистратуру, оттуда – к доктору. Тот сердобольный такой: вмиг, говорит, исправлю. И – достает коробку аспирина! Мы вот такие глаза на него! А он в улыбке расползся: знаю, что делаю. Прими, говорит, Шура, пару таблеток. И – бух их в стакан! Шура выпил, мы ушли – на хрена нам такой доктор нужен?! Хотя он вдогонку кричал: «Завтра обязательно покажитесь!» Саня запросился домой. Отвезли. А к вечеру он вздернулся.
Груздев сделал перерыв и налил в свою рюмку вина. Посмотрев на Светлану, он спросил:
– Хочешь знать, что послужило подставкой Шуре, когда он голову в петлю просовывал?
Девушка напряглась, рот ее приоткрылся, глаза округлились. Затаив дыхание, она ожидала от гитариста чего-то жуткого. Мельник тоже подался вперед.
Музыкант усмехнулся.
– Под его ногами были ноты. Целая стопа произведений Вагнера. Он толкнул их ногами и… – Груздев провел пальцем по горлу. – Вот так закончилась жизнь Александра Шапиро… Я хочу написать о нем книгу, простым языком, понятным, вот как сейчас разговаривал с вами. А в его квартире устрою маленький музей. С самой смерти моего друга там ничего не тронуто. Пылищи!..
Мельник откашлялся и спросил:
– А… аспирин тоже там?
Музыкант пристально посмотрел на него.
– Я вижу, ты внимательно слушал, Илья. Там, где же ему еще быть? Лежит на столе, ровно половина упаковки. Видимо, в тот вечер Шура выпил еще пару таблеток.
Когда Мельник со Светланой попрощались с музыкантом и пошли к выходу, Груздев окликнул их:
ebooksa