Обед тоже неплохой. Суп с мясом или с американской свиной тушенкой. На второе снова каша, от которой на войне никуда не денешься, но пахнет маслом, а к ней немного мяса или котлета. Жить можно.
Вечер – самое приятное время. Иногда привозят кинокартины и крутят их, как стемнеет. Посмотрел в который раз «Чапаева», «Щорса», смешную до хохота кинокомедию «Веселые ребята».
Но самое главное – танцы, к которым готовятся даже те, кто с костылями ходят. У Паши и Кати пошли уже отношения серьезные, им вроде танцы и ни к чему. Но на часок приходят, а потом незаметно исчезают, пока пустует палатка или свободна одна из комнат медсестер.
– Если забеременею, что будет? – прижимается обнаженным телом подруга.
– Так прямо сразу…
– Ты ответь, – настаивает Катя.
– Женюсь, – не слишком задумываясь, отвечает Паша.
– Эх, Пашка, Пашка, – улавливая легковесность его ответа, вздыхает Катя. – И дом бросишь, ко мне приедешь?
– Лучше ты ко мне. Мать у меня добрая, дом тоже неплохой.
Катя скучнеет, жалея, что завела это разговор. Год она уже работает в полевых госпиталях. Не первый и не второй этот роман. Был мальчишка-летчик.
Клялся в вечной любви, выписался и как в воду канул. Случайно узнала, что погиб спустя месяц. И капитан из штабных, с кем до Паши встречалась, про любовь говорил.
Образованный, красиво умел о своих чувствах сказать. Только врал, что не женат. На ложь сильно не обижалась, видела, что нравится ему. Жена далеко, а молодая девка под боком. Надоели его красивые слова и заверения в чувствах.
– Может, хватит одно и то же молотить, – не церемонясь, однажды перебила культурного капитана. – Приспичило, уболтал дурочку и соловьем разливается.
– Ну зачем так, Катюша, – театральным голосом выражал тот свою обиду.
А Катя укалывала еще больнее, не на шутку поддевая его образованность:
– Красиво ты говоришь, а полтора года от войны бегаешь. Нос морщишь от мальчишек в заштопанных кальсонах, а сам фашиста близко не видел. А может, видел, да убежал с перепугу. Они ведь стреляют.
Капитан обижался, но расставаться не хотел. Катя сама ему поворот дала:
– Иди выписывайся в свой штаб. На полгода вперед уже подлечился. Там тебе не хуже будет, и подстилок в штабах хватает.
С Пашей совсем по-другому. Любовь не любовь, бог ее разберет, но друг без друга и дня пробыть не могли.
А дни летели быстро. И хотя долго заживали осколочные рваные раны, еще дольше и тяжелее затягивались ожоги, но придет день, объявит комиссия – все, выздоровел парень, шагай на сборный пункт.