— Иными словами, хочешь загладить свою вину.
— Да. — Страшнов выглядел немного растерянным. — Ты догадался?
Он не сказал: «
Страшнов позвонил в полицию, едва узнал, какого рода преступление, как он думал, я совершил. Я не подрезал «Майбах», не сбил кого-то на своем байке, которому он выделил угол в своем гараже. Я не стал обижать этого громилу и согласился принять его материальную помощь:
— Спишешь полгода арендной платы.
— Три месяца. — Он стал самим собой.
— Пять, — я растопырил для наглядности пальцы.
И тут Страшнов поступил как истинный букмекер — он тотчас поднял ставку:
— Шесть!
— По рукам!
Я не ловчил, у меня это получилось случайно. Страшнов же был ослеплен правилами своего внутреннего закона.
Мы скрепили нашу сделку, которую я окрестил «искупление», крепким рукопожатием. И я засобирался домой: темнело. Заказов не было, а значит, и работы тоже (куда подевался тот отставной военный, ума не приложу; он мне так и не перезвонил). И совсем уже стемнело, когда правое заднее колесо на моей «Ауди» захлопало по асфальту. Я прижался к обочине, выключил двигатель, включил аварийку. Несколько раз ударил затылком по подголовнику кресла: «Черт, черт, черт!» Я мысленно прогнал действия, как будто собрался минировать или разминировать автомобиль, а не менять колесо. Сейчас я вылезу из машины… нет, я сначала поставлю ее на ручной тормоз. Все, сделано. Я выхожу в самую грязь, в самые говны, как говорят любители экстрима, мимо проносится машина и окатывает меня с головы до ног. Я достаю баллонный ключ, ослабляю гайки, встаю, вынимаю из багажника долбаный домкрат, подсовываю его под порог и начинаю натурально домкратить машину. Мимо проносится уже сороковая по счету машина, и я в сороковой раз принимаю грязевой душ, но в сороковой же раз тихо радуюсь, что спустило правое, а не левое колесо, вот тогда бы это было весело. Потом я откручиваю гайки (одну роняю в грязь и долго ищу), снимаю колесо и лезу за запаской. Было бы весело, если бы ее не оказалось. Но она на месте, правда спущенная, придется ее накачать. И вот я накачиваю запасное колесо, ставлю его на место проколотого, закручиваю гайки, опускаю машину с домкрата, кладу грязное проколотое колесо и грязный инструмент в багажник, подхожу к водительской дверце, грязный и мокрый, как нивавод.
Я и представить себе не мог, насколько близко в мыслях я подошел к реальности. У меня даже не оказалось тряпки под рукой, чтобы вытереть руки, и я вытер их о штанины брюк. Я еще не сел за руль, но представил, что меня остановил гаишник и, прежде чем предложить мне подуть в алкотестер, он роняет его в грязь.
Я огляделся. Оказалось, что я напоролся на гвоздь в знакомом мне по одному делу районе. Я решился на отчаянный шаг. Поднявшись на третий этаж пятиэтажного дома, позвонил в квартиру номер 11. И тотчас услышал за дверью: «Дорогой, ты откроешь?» — «Да», — подтвердил мужской голос. Через пару секунд дверь открылась.
— Здравствуй, Василий Вячеславович! — поздоровался я с хозяином. — Извини, руки подать не могу. Только показать — видишь?
Чирков с трудом узнал в этом грязном человеке (мне не хватало разве что помойного ведра) меня, а когда узнал, спросил, понизив голос и оглянувшись:
— Ты?! Что случилось?
— Это я. Проезжал мимо. Правое заднее — навылет. А у меня, кроме тебя, знакомых здесь нет.
— Ты хочешь, чтобы я подбросил тебя?
— До ближайшего пруда. Ладно, ладно, я пошутил. Доберусь своим ходом: колесо я поменял. Мне бы вымыть руки, почистить куртку: я только-только поставил новые сиденья.