— Да, понимаю.
— И когда поняли?
— Недавно.
— И что поняли?
— Что на его месте должен был быть транспортный прокурор Пащенко.
— Вы правильно поняли, — пробормотал Антон. — Что теперь?
— Вы же понимаете, что это только косвенные доказательства того, что Пермяков решил подставить под удар себя, предотвратив атаку на транспортного прокурора?
— Но вы уже доложили об этих косвенных доказательствах своему начальству? Иначе говоря, руководство Пермякова знает об этом?
— Разумеется.
— А это что? — Копаев кивнул на пакет документов.
Кормухин глубоко дышал сквозь сжатые губы. Очевидно, это обозначало крайнюю степень раздумий.
— Документы на дом в Сочи. Я вчера Пермякову звонил, просил приехать и написать бумагу, что он не имеет к этой недвижимости никакого отношения. А он надерзил, сказал, что у меня такая бумага есть в виде акта УБОП о вручении ему этих документов. Мол, он и так не имеет к ней никакого отношения…
— Он абсолютно прав, — перебил его Копаев. — Кормухин, у меня к вам есть один вопрос. Вы не уделите мне минуту времени?
— Конечно, — сразу согласился тот.
— Прокурор Пащенко слушал эту запись?
Следователь поджал губы, помял плечи ладонями и ответил:
— Нет. Я его не приглашал. Зачем?
В кармане Антона заработал мобильник. Он извинился, вынул его и прижал к уху.
— Антон! — послышался голос Пащенко. — Срочно лети ко мне. Мне звонил один человек. Кажется…
— Я у следователя Кормухина и только что хотел тебе сказать то же самое.