Антон попрощался, вышел из комитета, поднял руку и назвал водителю такси адрес транспортной прокуратуры.
«Волга» мчалась по Северному шоссе, грозя пассажирам новой катастрофой. Двое мужчин, одетых в строгие костюмы, сидели в салоне и считали километры по указателям.
— У него на пятьдесят первом километре дача или на пятьдесят третьем? — опять спросил Пащенко. — Я забыл.
— А я тебе уже в третий раз говорю — на пятьдесят пятом! — без злобы пробубнил Копаев. — Еще минут пять, и мы увидим поворот.
— Шурин говорил, что там указатель должен быть на Сафроново.
— Значит, будет.
Он был. Большой, нестандартный, над маленькой табличкой, выцветшей от непогоды. Пащенко притормозил, съехал с трассы, и «Волга» мгновенно превратилась из автомобиля в прогулочный катер. Она переваливалась с кочки на кочку и постанывала, как сонная старуха.
— Вон он. С Танькой и сестрой. — Пащенко указал пальцем свободной руки на три фигуры в спортивных костюмах.
Их прибытие не осталось незамеченным. Пермяков смахнул пот со лба, недоуменно оперся на лопату и стал искать сигареты.
Его сестра опустила ведра, полные картошки, ободрилась и заявила:
— Если увозить его собрались — даже не думайте. Еще три сотки осталось!
Антон встретился глазами с Пермяковым и увидел в них муку. Он скинул пиджак, бросил его на сиденье «Волги» и закатал до колен брюки.
— Так с вами и надо, — поддержала сама себя сестра Пермякова. — Вам бы только шататься по городу да дурью маяться. А чтобы делом заняться… Пока картошка в земле — не пущу!
Вскоре, закатав брюки и вооружившись лопатой, к бойкой компании присоединился и Пащенко.
Лопат было всего две, и обе по всем правилам честных рабочих компаний достались опоздавшим. Пассажиры «Волги» вгрызались в землю так, словно окапывались перед решающим штурмом, и продолжали молчать.
Только через полчаса Пащенко, старательно наблюдавший за сотрудником следственного комитета, взорвался:
— А что, нельзя было сказать, что меня к подставе готовят?
— Если бы ты приготовился, они придумали бы что-то другое. Не в отношении тебя, так против твоей жены. Им все равно было, кого к стенке подводить.
Пащенко порозовел от возмущения.
— А когда все закончилось, нельзя было сказать правду?
ebooksa