Пермяков забросил пакет на полку с продуктами, дрожащей рукой распечатал пачку, вытащил сигарету и с жадностью затянулся. Он никогда в жизни не купил бы крепчайший «Кэмел», но сейчас первая затяжка показалась ему глотком жизни. Они рядом. Друзья с ним!..
Странность хруста сигаретной упаковки произвела впечатление лишь на толстяка. Он с легким удивлением положил книгу на живот и посмотрел на руки Пермякова, снимающего целлофан с пачки. Остальные не обратили на такое событие никакого внимания. А ведь это на самом-то деле очень странно: услышать хруст распаковываемой сигаретной пачки в камере СИЗО.
Только последнему лоху не известно, что сигареты в заводской упаковке на тюрьму не передают. Как и колбасу батоном, которая лежала в Сашкином пакете. Ее режут на куски. А сок в коробке с воли — это просто неслыханная дерзость. Он может попасть в руки арестованного лишь из тюремного магазина. Но передача была с воли.
Толстяк улыбнулся кончиками губ и, как обычно, увлекся книжкой.
А Сашка курил, закрыв глаза, мял в руке шуршащую обертку. Для него не было более приятного звука. Они рядом. Друзья с ним!..
— Пермяков, скажите, когда состоялась ваша первая встреча с Рожиным?
— Моя первая встреча с Рожиным состоялась в то утро, когда он подкинул мне на стол конверт с документами, подтверждающими, что я являюсь собственником дома в Сочи.
Кормухин поморщился.
— А вот Вячеслав Петрович утверждает, что его предварительный разговор с вами состоялся за три дня до освобождения Кускова.
Пермяков поморщился.
— Тогда о его содержании спросите у Вячеслава Петровича.
Разговор не клеился. Было вообще непонятно, на какой иной исход помимо самого очевидного рассчитывал следователь Кормухин. Для расследования дела Пермякова специально пригласили молодого важняка, только что переведенного в Екатеринбург. Тот старался и пытался доказать, что способен на многое.
Рука Кормухина выводила на чистом листе бумаги кренделя. Это первый признак нервного поведения.
— Видите ли, Пермяков, не получится спросить.
Сашка про кренделя знал, поэтому едва заметно усмехнулся и спросил:
— Что так? В бегах, как принято в подобных случаях?
— Нет. — Кормухин пожал плечами. — Он убит.
Важняк уставился на допрашиваемого. Однако тот сидел и смотрел в зарешеченное окно. Его волосы были взъерошенными от постоянного лежания. Арестант курил, распространял по кабинету аромат хорошего мыла и молчал.
— Убит ножом. Для груза к его ноге была привязана металлическая кровать, и он был сброшен в Исеть. Там, за мостом, вы знаете?
— Вы хотите, чтобы я вам помог и в этом? — Сашка всезнающе вздохнул и ткнул окурок в обрезанную банку из-под кофе, зачумленную тысячами бычков. — Я могу.