Теперь Рожин, тот самый человек, который так содействовал аресту следователя Пермякова, лежал под его ногами. Вид Рожина был странен до крайности. Джинсы «Райфл», серая, в действительности же скорее белая, майка с эмблемой испанского королевского клуба, на левой ноге кроссовка «Пума». Вторую уже нашли, она лежала чуть поодаль от трупа. Вместо нее к правой ноге был привязан обрезок автомобильного троса, на другом конце которого оказалась панцирная сетка.
— Личность пока не установили, — сообщил Меркулов из-за спины заместителя прокурора.
— Устанавливайте, — велел Пащенко, открывая перед криминалистом возможность проявить его лучшие качества.
Сам-то он личность покойника уже установил, за сутки, прошедшие после ареста Пермякова, вволю налюбовался на фотографию Рожина. Тот имел глупость быть задержанным в девяносто восьмом году за мелкую кражу промышленного серебра на заводе, после чего два года своей жизни посвятил шитью рукавичек в колонии общего режима. Потом была еще одна ходка. Им опять занималась прокуратура. Эта история тоже закончилась шитьем. Известным кутюрье Рожин так и не стал, зато прославился чудовищной подлостью в деле посадки на нары следователя Пермякова.
— Его убили или живым сбросили? — спросил Копаев.
— Нож вставили, а потом спустили. В спине ранение, несовместимое с жизнью. В глазах, как видишь, недопонимание, совместимое с глупостью.
— Еще и кровать к ноге привязана, — почесав подбородок, пробормотал Антон. — Коза ностра по-екатеринбургски, мать их!..
Копаев обернулся, когда Меркулов попросил Пащенко немедленно приблизиться к трупу.
— Что?.. — выдохнул Вадим.
— Вот. — Меркулов указал пальцем на пятнышко, сверкающее посреди серого песка.
Этим пятнышком оказался зуб, именуемый стоматологами клыком. Можно было бы предположить, что он принадлежал не человеку, а волку. Собаке, на худой конец. Во всяком случае, до проведения соответствующих экспертиз. Но Копаев ни разу не видел собаку с золотой фиксой в пасти, а потому все эти побочные предположения потеряли смысл, не успев его обрести.
— Это зуб, — сказал Меркулов, секунду помедлил, скользнул по начальнику взглядом и повторил: — Зуб.
— Я не дурак, — заметил Пащенко и поднял на него глаза. — И не глухой. Осмотрите труп еще раз. Золотые зубы просто так, во время дружеского разговора, изо рта не вылетают. Даже если такое случается, то их, как правило, подбирают. Этого не происходит только тогда, когда искать невозможно или нет времени.
Меркулов вернулся через минуту и доложил:
— Во рту покойника все зубы на месте.
Копаев подошел к трупу, перевернул его левую кисть, опустил ее на песок, оглядел и правую. На казанке среднего пальца виднелся свежий шрам, раскисший от воды.
— Меркулов, знаете, чем стоматолог отличается от криминалиста? — Антон отряхнул руки и протянул следователю кусочек золота. — Первый никогда не поинтересуется у пациента, за что ему выбили зуб. Хотите наводку?
— Хочу, — признался молодой криминалист. — Правда, я водку не пью.
Копаев рассмеялся.
— Хорошо, просто наведу на мысль без спиртного. Зуб новый, в смысле — не сточенный. Мы имеем дело с частью зубного моста, так как есть следы крепления к соседней коронке. Они еще не потемнели. Способность золота вступать в химические связи с другими веществами, то есть валентность, крайне низка. Особенно это относится к процессу образования солей. Поэтому я определяю время установки коронки как… — Он поднял глаза к небу, пожевал губами. — Четыре-пять месяцев.