Доказательство чести

22
18
20
22
24
26
28
30

— Напарники, насколько мне известно, делятся друг с другом даже впечатлениями о последней ночи с женой. А мне людишки подсказали, что видели твоего бравого напарника в компании не самого человечного прокурорского работника Екатеринбурга. Неужели Зелинский не сказал своему сослуживцу и другу, о чем он беседовал в такой компании?

— Да ты боевиков насмотрелся. Это в них насчет последней ночи с женой!.. Нет, Яша, клянусь, нет!.. Кому эти проблемы нужны?! — Ухо болело, но Гонов терпел. — Да зачем ты меня-то спрашиваешь? У Сашки поинтересуйся. Это к нему Кусков наведывался, а не ко мне. Я-то тут при чем?

Чего Локомотив не терпел, так это предательства. Гонов только что перевел неприятность с себя на товарища, и это казалось ему совершенно нормальным явлением. Если он после двух оплеух готов продать любой интерес, то что будет говорить в кабинете, когда над ним зависнет пара оперов со стажем работы по пятнадцать лет? Локомотив этого не хотел, но Гонов, вместо того чтобы прикрыть подельника и молчать, стал подличать, сглупил, сказал о том, что Кусков говорил с Зелинским, а не с ним. Мол, с него и спрос. Казалось, что обоснованно заявил, а на самом деле сдулся. Вот так с ними все и случается… Им кажется, что это конец, а он и в самом деле близок.

— Ладно. — Яшка вздохнул и посмотрел на Подлизу. — Проводите его на выход.

Ферапонтов, идущий последним, обернулся в дверях.

Локомотив утвердительно качнул головой и, не отводя от Сороки взгляд, крикнул Гонову вдогонку:

— Чтоб молчал у меня до самой могилы!

Гонов выполнил его приказ уже через тридцать минут.

Еще через два часа Антон почувствовал, что его ведут.

А ведь подставить Пермякова не так просто! Пащенко сказал бы, что невозможно, если бы этого не случилось. Собственно, он так и заявил через несколько часов после ареста Александра.

Дело закрутил УБОП по инициативе Рожина. Земцов уже давно все знал бы, если бы не эта фигура. Откуда он появился, чьи руки вертели этим послушным орудием? Вот вопрос.

Земцов не вмешивался в дело Пермякова по той же причине, что и Пащенко. Повсеместно идет борьба с пресловутыми оборотнями в погонах. На просторах России задерживается столько подобных персон, что выяснение того факта, является ли сотрудник на самом деле оборотнем, производится уже после того, как он окажется в СИЗО. А люди из тюрем не попадают на прежние места даже в том случае, когда полностью доказана их невиновность.

Потому Пащенко и не лез с расспросами. Нужен был стресс, шок. Требовалась короткая психологическая встряска, в ходе которой все действующие лица забыли бы об осторожности и кинулись бы спасать самое главное. Лихорадка будет продолжаться не более часа. За эти шестьдесят минут придется понять, к чему в первую очередь потянутся руки всех фигурантов дела при крике «пожар».

— Александр Иванович, вы не хотите ознакомиться с показаниями сотрудников УБОП, производивших ваше задержание? — Кормухин с загадочным выражением на лице приоткрыл папку, продолжающую толстеть.

Пермяков видел сотни таких. Разница между теми и этой была лишь в том, что на этот раз он подписывался не в графе «Допрос производил», а в «Подпись допрашиваемого».

— Хочу.

Сегодня Александр растрепанным не выглядел. Следователь областной прокуратуры сразу заметил и посветлевший взгляд, и уверенность в движениях.

— Пожалуйста. — Перед Пермяковым легла на стол стопка исписанных бланков. — Надеюсь, вы понимаете, что до предъявления обвинения я не имею права… — предупредил Кормухин.

— Да-да, конечно, — согласился Александр, с ходу вгрызаясь в текст первого документа. — Представляю, какую ответственность вы рискнули на себя взять и что пережили в связи с этим.

Кормухин ненавидел этого ерника с момента первой встречи. Было из-за чего. Арестант совершенно не владел обстановкой, но постоянно переводил в партер следователя комитета, своего коллегу. Кормухин понимал, что такой талант мало кому свойственен. У него лично, к примеру, он отсутствует совершенно.