— Стрёма, у тебя есть чего?.. — снова раздался мужской голос.
Из общей массы отвалился мужик, похожий на киношного старца Распутина в исполнении известного актера.
Женщина поколебалась чуток, но затем смилостивилась и достала из-под груды мусора начатую бутылку дешевой поддельной водки.
Маркуша приложился к горлышку, но не пожадничал, а отхлебнул граммов сто, не больше. Затем угрюмо зыркнул в мою сторону и протянул бутылку:
— На. Испей. Полегчает…
Я машинально выпил.
И только когда мерзкий самопал обжег внутренности, до меня дошло, что за пойло я лакаю и с кем бражничаю.
У меня даже слов не оказалось в запасе, чтобы — мягко выражаясь — описать ситуацию. Хотя нельзя сказать, будто я большой любитель употреблять только нормативную лексику, а не добротный российский сленг.
Я молча вернул бутылку Маркуше и встал.
В самом деле, где я? И как я дошел до такого состояния?
Куда меня занесла нелегкая? То помещение, где я сейчас кантовался, никак нельзя было назвать даже ночлежкой.
И почему я среди бомжей? По-моему, у меня другой социальный статус… Или я ошибаюсь? А если нет, то когда я успел так низко пасть и почему об этом ничего не знаю?
Бред…
Я снова потряс головой, прогоняя остатки похмельного синдрома, — самопальная водка, скорее всего смесь технического спирта с водой из обычного водопровода, все-таки внесла некоторое просветление в атрофированные мозги.
Только теперь я понял, что нахожусь в подвале дома, достаточно сухом и теплом, чтобы приютить несчастных отверженных, уже выползающих из-под тряпья, служащего в качестве постельных принадлежностей.
Но как я сюда попал?
Я, Сергей Ведерников, майор милиции, сотрудник управления по борьбе с организованной преступностью, бывший афганец, орденоносец… и вообще приличный человек!
— Не суетись, Стрёма, — недовольно пробурчал Маркуша. И бережно заткнул бутылку скрученной из газеты пробкой. — Седни ентот Баклушич выходной, — продолжил он. — Сначала пошамаем, а потом…
— Он, падла, и в воскресенье шастает по подвалам.
Женщина пыталась причесаться расческой с тремя зубцами.