Прохоровское побоище. Штрафбат против эсэсовцев,

22
18
20
22
24
26
28
30

— Скорее… к Фаррахову!

«Курсовики» вражеских танков вслепую, но от этого еще с большей остервенелостью поливали длинными очередями лес из-за завесы огня и дыма. Под свист и щелканье пуль Гвоздев и Зарайский перебегали от одного ствола к другому. На Фаррахова они натолкнулись неожиданно. Налетели на него в обрывистой ложбинке.

Подмытое ливнями корневище высокой сосны обнажилось с одной стороны. Его Фаррах и использовал в качестве маскировочного укрытия, оставлявшего возможность для обзора в сторону поля и ведения огня.

Гвоздев, бежавший первым, чуть не наступил на бойца, искусно замаскировавшегося среди корней пологом из иголок и веток папоротника.

— Фу ты, черт! Фаррах! Скорее подымайся! — крикнул ему Гвоздев. — В поле пробиваться будем.

— А Фома? — спросил пулеметчик.

Он, извиваясь всем телом, быстро и ловко выбирался из-под корней. Пока он выползал, переплетенные корни шевелились, будто клубок толстых черно-коричневых змей, готовых вот-вот ужалить. Но они были не страшны, насмерть ужалить могли гулким и звонким роем разлетавшиеся среди стволов пулеметные очереди.

— Фома не маленький… Сообразят, что к чему… — скрипнув зубами, жестко ответил Демьян.

У него самого мелькнула мысль рвануть в сторону Фомина и Артюхова. Как ни вслушивался он в какофонию грохота, лязга и рева, как ни пытался выудить в этой оглушающей мешанине хотя бы окрик или выстрел с левого фланга, этого не удавалось. Не такой Фома простак. И «пантере» этой хвост он не просто так подшмалил. Зарайский будто прочитал мысли Гвоздева.

— Фома уже, поди, того… давно по колхозу отжигает… — крикнул он и захохотал.

— Некогда менять уговор. Фома знает — не ждем, ищем друг дружку на северо-западном углу колхозного периметра, так что за мной… — ободрившимся голосом проговорил Гвоздев.

XXXII

Сделав отмашку рукой, Демьян стал пробираться вперед, к самой опушке. А сам невольно в очередной раз удивился непредсказуемому характеру Зарайского. Уже не первую неделю воевал он бок о бок с Аркадием, видел, как тот вел себя в переделках, под пулями и взрывами снарядов. Чем массированнее артобстрел и плотнее работа вражеских пулеметов, чем опаснее ситуация, тем веселее тот становился, бесшабашнее начинал себя вести.

Но как стихнет, так его словно подменяли на откровенного ленивца и сачка, которого заставить что-нибудь сделать можно только с помощью окрика и других подручных средств. Чудак-человек… Вот и сейчас: вражья сила напирает, положение — хуже некуда, а этот будто только ожил, а точнее, проснулся и все более входит в раж, наконец-то поймав кураж от происходящего.

Дымная завеса на миг отступила, открыв ослепительно красную стену огня. Коптивший дымом, с языками пламени на корме, танк продолжал удаляться в сторону колхоза. Он уже выбрался на грунтовку и прибавил скорость.

— Нету, второго нету!.. — отчаянно крикнул он и ринулся вперед.

Сейчас Гвоздев боялся одного: экипаж второй машины — той, которая надвигалась на них наискосок, прямо по пшенице, может не отступить перед охваченной пламенем пшеницей. Тогда, пройдя через стену огня, он окажется прямо на опушке леса. Прицельная стрельба в упор курсовых пулеметов «пантер» наверняка их достанет.

Но перед ним было только стремительно разрастающееся выжженное пятно земли. Гвоздев, выжав из себя все силы, протопал по грунтовке. Истекая потом, он ворвался в пшеничную волну. Тупые носки ботинок били по стеблям, ломая их, встряхивая и сбивая крупные зерна из переспелых колосьев.

На бегу Гвоздев все время старался держать в поле зрения левый фланг. Вражеская «пантера» могла вынырнуть из непроглядной завесы огня и дыма в любой момент. Вот что-то показалось в черно-сизых клубах, перевитых с длинными оранжевыми языками пожара. Это дульный тормоз! Ствол танкового орудия стремительно вырастал калибр за калибром.

Демьян резко обернулся. Зарайский несся следом, с взмокшим, искаженным страданием лицом. За ним, метрах в пяти, бежал Фаррах, с «дегтяревым», колотившимся при каждом толчке по груди повернутой плашмя «тарелкой» патронного диска.

— Лежать!!! — крикнул он что есть силы и замахал руками, демонстрируя направление «сверху вниз». — Ложись! Ложись!