– Оскорбления вам мало, капитан?
– Мало, граф. Особенно, если идет речь о чести девушки.
Бахметьев-Кречинский скривился, словно надкусил лимон, и сказал:
– Я, кажется, немного поторопился, предложив вам стать моими секундантами. Забудьте, господа, о моей просьбе. Прощайте.
Штабс-капитан и поручик-гвардеец, молча и холодно, откозыряли и ушли, не оглядываясь. Я посмотрел им вслед, затем повернулся к графу:
– Какая же ты наглая сволочь, Бахметьев, и как тебя еще… а вспомнил, Кретин… ский.
Лицо графа сначала побледнело, а затем пошло красными пятнами. Он смотрел на меня бешеными глазами, раздувая ноздри, но не сделал ни одного движения и только процедил сквозь зубы:
– Ты мне жизнью ответишь за это, Богуславский.
– Да ну? – наигранно удивился я. – И как? Подстережешь ночью и в спину выстрелишь?
Волин, до этого, молча и хмуро, наблюдавший за разговором, наконец не выдержал:
– Сергей, это недопустимо так оскорблять офицера. Пусть мужики подобным образом выясняют отношения, а ты…
– Как скажете, господин капитан. Замолкаю, дав вам возможность продолжить вашу «благородную» беседу.
Капитан только покосился на меня, после чего перевел взгляд на графа и сухо сказал:
– Пусть ваши секунданты обговорят условия с поручиком Богуславским. От меня единственное условие: организовать нашу встречу как можно быстрее.
– В этом наши желания совпадают, капитан. Пришлю секундантов прямо сегодня по адресу, который мне укажут, – сейчас голос графа звучал сухо, ровно, без малейшего следа эмоций.
Услышав адрес, поручик небрежно козырнул и пошел по улице. Волин некоторое время зло смотрел ему вслед, потом тяжело вздохнул и посмотрел на меня:
– Сергей, ты никогда таким не был. Что с тобой случилось?
– Ты не забыл, что у меня проблемы с памятью, Валера?
– Дело тут не в памяти, ты внутри изменился. Со стороны смотрю и не верю, что это ты. Словно в тебя, Сережа, втиснули чужую душу.
– Может, и так, но что это меняет?