Цепной пес самодержавия

– Гм. Спасибо, конечно… но мне он только на две недели нужен. Что мне потом с ним делать?

– Что хотите, господин, – сказал он таким твердым тоном, что я понял, от подарка мне никак не отвертеться.

– Передайте Антипу Степановичу мое самое искреннее уважение. И большое спасибо за подарок. Хочу спросить: не в обиде ваш хозяин на меня?

– Да что вы, господин! Вы же его честно побили! А это он страсть как уважает! Там под меховой полостью есть еще кое-что для вас. Взгляните!

Подойдя, он отстегнул полость, и я увидел три ящика. С шампанским, каким-то вином и коньяком.

– Это вам, господин Богуславский, от меня лично. От меня и моей супруги, значит! Не побрезгуйте, господин Богуславский! – увидев мой непонимающий взгляд, объяснил: – Это Прохор, мой младший сын, на вас с кулаками кинулся.

– Хм. С ним все хорошо?

– Пров Никодимович, наш пристав, мне сказал так: если бы не вы, то еще бы неизвестно, как все для моего дурака закончилось. Это только подумать надо: на господина царского советника с кулаками кинулся!

– Надеюсь, это для него будет уроком, Фрол Тимофеевич.

– Будет! Еще как будет. Отстегал его так… Не о том говорю. Примите нашу благодарность, от меня лично и от супруги моей, Татьяны Матвеевны. Большое вам, господин, человеческое спасибо!

– Не за что.

– Мне можно идти, господин?

– Идите. До свидания, Фрол Тимофеевич.

Глава 14

Ранним утром третьего дня, по хорошему морозцу, мы выехали из города. Обязанности моего кучера неожиданно взял на себя Сохатый, поэтому ехал я со всеми удобствами в возке-подарке, укутанный в шубу и наброшенной поверх полостью, сделанной из медвежьей шкуры. Несмотря на начало апреля, зима в этих краях только-только начала отступать. Выехали мы еще в полной темноте, но спустя пару часов уже начало светлеть, а затем над нами раскинулось голубое чистое небо, которое таким прозрачно-синим может быть только весной. Если в городе уже были видны черные проталины, сквозь которые проглядывала мерзлая земля, то здесь, куда ни погляди, лежал, скованный морозом, плотный слой снега, как на почве, так и на деревьях, которые казались закутанными в белоснежные шубы. Когда мы отдалились от города, в первое время нам изредка встречались избы с дымящимися трубами, но стоило съехать с тракта и выехать на лесную дорогу, как мир мгновенно сузился до обступивших нас стеной деревьев. Первое время я восхищался лесными гигантами, чьи верхушки, казалось, упирались в самое небо, но вскоре мне это наскучило, и я стал прислушиваться к разговорам казаков. До этого утра с рядовыми казаками, назначенными мне в охрану, видеться не пришлось, поэтому знакомство вышло общим и коротким.

– Здравствуйте. Меня зовут Богуславский Сергей Александрович.

– Здравия желаем, ваше благородие! – грянуло в ответ.

Теперь, слегка покачиваясь в седлах, они ехали, переговариваясь между собой, а время от времени бросали на меня настороженные – начальство упредило, чтобы не болтали лишнего, – и вместе с тем любопытные взгляды, так как о моем бое с Саватеевым в городе не слышал только глухой. Но больше всех их интересовал один, самый главный вопрос: зачем царский советник едет в этот медвежий угол?

Помимо возка в нашей походной колонне ехали трое саней-розвальней, где за возчиков были братья-проводники и казак, на которого возложили обязанности повара. Добродушный и веселый дядька, который постоянно балагурил, отпуская грубоватые, но веселые шутки. Если двое саней определили под припасы для людей и животных, то на третьих стояло два больших сундука, под которыми лежало полдюжины крепких, прошитых двойной нитью, мешков, что еще больше подстегивало любопытство как казаков, так и моей охраны. Чтобы попусту не дразнить любопытство людей, уже на первой ночной стоянке я рассказал, зачем мы едем: дескать, получил карту с описанием от верного человека и решил поехать. Не успел я закончить, как у костра наступила тишина. Если Сохатый с подчиненными смотрел на меня с откровенным изумлением, так как считал меня жестким и деловым человеком, то казаки, не особенно скрываясь, весело ухмылялись в бороды. Важный человек, царский советник, проехал половину России из-за какой-то сказки о несуществующих богатствах хана Кучума. Вот умора! Некоторые, постарше, досадливо хмурились, считая, что все это господская блажь: оторвать людей от дела ради пустого баловства. Когда чувство неловкости сгустилось до предела, тишину прервал урядник:

– Сергей Александрович, не в обиду будет сказано, вы действительно уверены, что это настоящая карта? – поинтересовался у меня Николай Тимофеевич.