– Николай Тимофеевич! Вы же нас с детства знаете! Батю нашего знаете! Мы не в жисть чужого не возьмем! – раздались голоса братьев, в которых переплелись испуг и обида.
– Молчать! Оба! Не о вас речь! Попробуйте найти, где вор золото спрятал. Думается мне, что он набил монетами карманы, а затем поблизости закопал. Ведь он не дурак – при себе держать не станет.
– Так это… Чего не попробовать…
Монеты были найдены через полчаса. Их зоркие глаза нашли тщательно затертый след.
– Вот, – и Фома протянул мне туго набитый полотняный мешочек с завязанными на горловине ремешками. – А обувка похожа… – Неожиданно он замолчал и опустил глаза.
– Говори, как есть.
– У вашего… Вон того, – и он показал в сторону Ильи Решетникова. – У него задники каблуков сильно стоптаны.
Все уставились на агента. Казаки с осуждением, охотники с жалостью. Сохатый, недолго думая, схватил своего подчиненного за грудки и, яростно сверкая глазами, заорал:
– Говори, сучий сын!! Правду говори!!
– Так я… ничего! Не брал я!! Пусть докажут!
Он попытался оторвать руки Сохатого, но не смог.
– Уже доказали, урод!!
– Ничего не доказали!! И не докажете!! – в голосе филера были страх и ярость.
Когда ему наконец удалось вырваться из рук Сохатого, он отскочил на два шага назад и попытался выхватить оружие, но был сбит с ног казаками, которые заломили ему руки, заставив встать на колени. Пару минут он дергался, пытаясь вырваться, а потом вдруг разом обмяк, поник и опустил голову.
Я спросил его:
– Ты украл?
– Бес попутал, – не поднимая головы, тихо ответил он.
– Ты только что вылетел со службы, но это не все. Алексей Мефодьевич, – подозвал я старшего агента. – Что делать будем?
– Воля ваша, господин Богуславский. Вам решать.
Старший агент, несмотря на внешнее спокойствие, был разъярен и зол. Ведь Решетников не только сломал этим поступком свою жизнь, но и поломал карьеру старшего агента, который отвечает за своих подчиненных. С минуту я думал, а потом сказал: