Комаровскому пришлось собрать все силы, чтобы не наорать на заместителя, срывая на нем злость, досаду, тревогу — все то, чем он был переполнен в эти часы. Усталость давала себя знать все сильнее. Перед воспаленными глазами плясали то ли блестящие мошки, то ли искорки. В голове гудело, как будто туда встроили трансформатор.
— Это были мысли вслух, — сказал Комаровский, сжимая и разжимая пальцы рук, лежащих на письменном столе. — Я сказал, что это только цветочки, а ягодки впереди.
— Ядовитые ягодки, — понимающе кивнул Левич.
— Вот именно. Так что идите работайте, Андрей Викторович. Если появится какая-то новая информация, немедленно докладывайте. Даже ночью. В любое время суток. Понятно?
— Так точно, — произнес Левич.
Чего же тут было непонятного? Подразумевалось, что начальник Управления и сам не собирается спать, и не позволит делать это другим.
Отдав честь, Левич четко развернулся кругом и направился к выходу. Проводив заместителя, Комаровский закрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, а потом потянулся к левой тумбе письменного стола, представляющей собой мини-бар. Но угоститься рюмочкой коньяка генерал не успел. Зазвонил телефон. Тот, по которому с начальником Управления Антитеррористического центра мог говорить только один человек во всем государстве.
Не донеся руку до дверцы бара, генерал схватил телефонную трубку, но взял ее не сразу, а сначала встал с кресла и выпрямился во весь рост.
— Генерал-майор Комаровский у аппарата, — произнес он, тщетно стараясь унять невольное волнение в голосе.
Это была самая долгая беседа по правительственной связи, которую когда-либо имел Комаровский. Для начала он изложил все факты и версии по делу о похищении тромонола. Потом ответил на несколько дополнительных вопросов. И, наконец, выслушал небольшую, но весьма поучительную лекцию, которая помогла ему яснее ощутить всю важность борьбы с терроризмом как международным, так и внутренним.
— Изучать историю необходимо для того, чтобы уметь применить уроки ее к современности, а не в носу ковырять над учебником, — неторопливо рассуждал высокопоставленный собеседник. — И какие же мы должны сделать выводы из истории? Например, что лишь та государственная власть имеет право на уважение и на поддержку, которая защищает народ или, по крайней мере, не причиняет ему вреда.
— Как у медиков, — осмелился вставить Комаровский. — Не навреди.
Его реплика была пропущена мимо ушей.
— Или вот такой вывод, — размеренно продолжал голос. — Никогда не следует забывать, что все великие дела в этом мире были совершены не коалициями, а являлись результатом успеха одного-единственного победителя. Это я говорю к тому, что в борьбе против терроризма нам не стоит ждать помощи от Запада. Мы обязаны победить, и мы победим в одиночку. Только тогда и только так создастся несокрушимое государство, объединенное единой волей миллионов… Вы понимаете, к чему я веду, Валентин Сергеевич?
— Да, — брякнул Комаровский, после чего устыдился своей малодушной лжи и высказался напрямик: — Извините, не вполне.
— Если мы не в состоянии защитить собственный народ, — тихо произнес голос, — то грош нам всем цена. Какая же мы власть, какая же мы сила, когда по нашей земле расхаживают вооруженные убийцы? В таком случае мы все должны написать заявления и уйти в отставку, освободив место руководителям новым, решительным, тем, у которых слово не расходится с делом. Вы хотите в отставку, Валентин Сергеевич?
— Я?
— Вы, вы.
— Я… Э-э…
Не дожидаясь, пока Комаровский найдется с ответом, голос, приобретший металлические нотки, заключил: