Виталий увидел показавшуюся над водой и тут же исчезнувшую голову и бросился в море. С разбегу он по инерции проплыл с десяток метров под водой, а затем вынырнул, осмотрелся, ожидая следующего всплытия. Голова показалась метрах в десяти. Саблин поднырнул, не дав беглецу уйти поглубже, крепко схватил его согнутой рукой за шею. Сперва ему показалось, что в руки ему попалась женщина. Тонкие пальцы отчаянно вцепились ему в предплечье. Шея была длинной и тонкой. Худая спина нервно дрожала. Да и само тело было мелким. Но, когда Виталий вынырнул, он увидел, что схватил мальчишку. Пара до смерти испуганных глаз смотрела на него. Выяснять отношения в воде он не стал. Подплыл к берегу. Мальчик не стоял на ногах, опустился на песок и обреченно глянул на сильного мужчину, поймавшего его в море. Страх усилился, когда подошел и Зиганиди с автоматом в руках.
Виталий почувствовал что-то вроде неловкости, стыда. Столько сил, опасений, а в результате пойман мальчишка, скорее всего, просто из любопытства подглядывавший за ними. Но «Восток — дело тонкое», тут обычный мальчишка может быть участником отряда повстанцев, шпионом. По-арабски Боцман знал лишь с десяток разговорных фраз. Достаточно, чтобы приобрести что-то на местном рынке, но этого знания явно не хватило бы для расспроса.
— Кто ты? — спросил он по-английски, опасаясь, что знание этого языка у мальчишки не лучше, чем его владение арабским.
Паренек затравленно смотрел на Виталия и пока ничего не отвечал. Но Саблин уже сообразил: вопрос тот понял, это читалось в глазах юного пленника.
— Ты понимаешь меня?
— Да, — коротко прозвучало в ответ.
— Кто ты? — повторил вопрос Саблин, постаравшись, чтобы не прозвучало слишком грозно.
Зиганиди повесил автомат на шею и дружелюбно улыбнулся.
— Меня зовут Фераз, хотя иногда меня называют просто Фер.
Ответ был развернутым, паренек английский знал, и это обнадеживало.
— Почему ты сейчас не дома, а здесь? — спросил Николай, стараясь вложить в интонацию максимум расположения.
Мальчишка вновь стал смотреть крайне настороженно, наверняка решая для себя, стоит ли говорить этим людям правду.
— Мы не хотим и не сделаем тебе ничего плохого, — пообещал Саблин. — Просто ты следил за нами, и мы подумали, что ты наш враг. Поэтому и погнались за тобой. Но ты же мирный житель.
Виталий еще хотел добавить, что они борются с бандитами. Но слово «бандит» прозвучало бы неоднозначно. Именно так называли военные повстанцев, а повстанцы — военных, верных режиму Башара Асада. Могла возникнуть путаница в терминах. Поэтому Боцман и употребил нейтральное:
— Мы боремся с плохими людьми. Так почему ты не дома с родителями?
В глазах мальчишки блеснули слезы, он прикрыл лицо ладонями, плечи вздрагивали.
— У тебя что-то случилось? — спросил Саблин, опускаясь на песок рядом с мальчиком. — Я спросил то, о чем ты хочешь забыть?
— Моих отца и дядю убили, — сквозь плач вырвалось у Фераза.
— Но у тебя же есть еще родственники? Почему ты не вернешься к ним? Они живут в соседней деревне? Ты хорошо плаваешь. Наверное, твой отец был рыбаком? — Саблин говорил и говорил, понимая, что его плавная речь, вопросы, обращенные к судьбе мальчишки, устанавливают между ними доверие.
Наконец Фераз перестал вздрагивать, поднял голову, посмотрел Виталию в глаза. Словно невидимая ниточка протянулась между каплеем и пареньком.