Подхватив Зину под руку, он повел ее в сторону яхты. Поотстав на пару шагов, его сопровождало трое молодых мужчин с коротко стриженными бородками, – молчаливые и суровые, словно славянские идолы.
– Ты все такой же, Валерий. – Каблуки девушки звонкими молоточками застучали о палубу яхты. – Когда же ты повзрослеешь?
– К чему же мне становиться старым? Признайся, разве тебе плохо было с тем темпераментным юношей, которого ты когда-то знала раньше? Вспомни, какие милые чудачества мы устраивали! Или ты позабыла о них? – Лукьянов внимательно посмотрел на девушку. – Я и сейчас считаю, что ты самая прекрасная поклонница Диониса, которую мне когда-либо приходилось видеть. Скажи откровенно, ты пришла для того, чтобы продолжить наш праздник? Браво! Браво! – слегка похлопал он в ладоши. – В память о нашей последней встрече я берегу фиговый листок, которым ты прикрывалась. Хочу сказать тебе, что твое выступление было одним из самых сильных впечатлений в моей жизни.
– Не паясничай! – резко оборвала его Зинаида.
– Может быть, ты пришла для того, чтобы объясниться мне в любви? – Валерий Валентинович выглядел слегка озадаченным. – Твое признание немного запоздало. Хочу тебе сказать, что у меня по-своему складывается жизнь. Но все равно очень приятно услышать подобное объяснение. Не скрою! Я принимаю его! – торжественно воскликнул он.
– Между нами произнесены все слова, какие только возможны, – зло обронила Зинаида.
– Тогда объясни мне, что ты от меня хочешь? – Лукьянов выглядел удивленным.
– Не трогай, пожалуйста, Володю.
Валерий Валентинович поморщился, а потом театрально захлопал в ладоши:
– Браво, крошка! Браво! Есть еще женщины в русских селеньях! Я всегда знал, что наши русские женщины способны пойти на самопожертвование. Чем же околдовал тебя этот вор? Может быть, вставлял тебе позабористее, чем я? Зинка, я начинаю ревновать!
Зина молчала, она даже не смотрела в сторону Лукьянова. Валеру невозможно было не бояться. Несмотря на внешнюю учтивость и повадки античного героя, он был безжалостен, и сейчас Зинаида понимала это лучше, чем кто-либо. Стоит только Лукьянову захотеть, как двое пажей, стоящих рядом, мгновенно расстанутся со своей вежливостью, как с ветхой одеждой, свяжут гостью по рукам и ногам и без всякого сожаления швырнут за борт. Причем за происходящей трагедией Валерий Валентинович будет наблюдать с милой и светской улыбкой, покуривая дорогую сигарету.
– Что же ты не отвечаешь, крошка? – любезно и одновременно жестко поинтересовался Валерий Валентинович. – Я ведь могу обидеться.
– Я все сказала, – Зина вновь обратила свой взгляд на вице-губернатора.
– А ты сегодня почему-то не очень разговорчива, моя прелесть. Неужели тебе не ясно, что путь к взаимопониманию лежит только через диалог, а также взаимные уступки? Я вижу, что наш черноокий красавец Ангел замутил твой светлый разум и разбил вдребезги твое неискушенное девичье сердечко. Боже мой, ты влюбилась в него, как наивная курсистка. – Валерий Валентинович взял двумя пальцами подбородок девушки и, резко сменив тон, жестоко произнес: – Для шлюхи с уже многолетним стажем подобная выходка не очень-то характерна.
Теперь Зина узнавала прежнего Лукьянова. Его жестокая натура проявлялась постепенно, как черные проталины во время весеннего снеготаяния. Зина сердито дернула головой:
– Убери руки.
– Как скажешь, – ничуть не обиделся Лукьянов. – Чем же он тебя взял?
– Тебе этого никогда не понять, – парировала собеседница.
– Чего именно, дорогуша? Того, что ты влюбилась в Ангела по самые уши и не желаешь после этого ставить «жучки» ему в машину? Я этого действительно не понимаю. Для меня все предельно ясно, – Валерий Валентинович грустно улыбнулся. – Я нанял тебя на конкретную работу, а ты ее не выполнила. И что же, по-твоему, я должен с тобой делать, моя киска? Присаживайся!
Они сидели за белым плетеным столом, на котором, кроме большой вазы с яблоками, стояли тарелки с гроздьями черного винограда и спелыми темно-желтыми грушами.