Денис хотел было возразить, но благоразумно промолчал. А Ляшенко продолжил:
— Нельзя, невозможно судить о делах политика, руководствуясь законами, по которым живут все остальные. Они живут в данную минуту, а политик работает на десятилетия, если не на века. Да, я причастен к продаже оружия в Ирак. Но кроме денег мы получили информацию о том, что люди Чивокуна почти договорились о продаже сырья для «грязных» бомб и благодаря этому сорвали им эту сделку. Мы поступили, по-вашему, скверно? Вас больше бы устроило, если бы на Манхэттене кроме пыли от рухнувших небоскребов выросли ядерные грибы? Чего же вы молчите?
— Не нравится мне такая арифметика, — пробормотал Денис, потеряв охоту полемизировать с кандидатом в президенты.
— Да бросьте вы, Гребски! Не будьте чистоплюем, нельзя разгребать кучи дерьма и при этом оставаться в белых перчатках. Я же читал оперативку на вас. Вы, не поморщившись, грохнули не то пять, не то шесть человек. И не оттого, что вам так захотелось, — они мешали вам достичь цели, по сравнению с которой их жизни показались вам пустяком, разве не так?
— Не так! — возразил Денис. — Я защищал свою жизнь!
— Это ваше личное и весьма субъективное мнение, — со снисходительной усмешкой сказал Ляшенко. — Объективно же все выглядит иначе…
— С вами трудно спорить, — вынужден был признать Денис, отчасти еще и оттого, что не испытывал ни малейшего желания втягиваться в полемику.
— Со мной не следует спорить. Я прав, — категорично заявил Ляшенко. — Я знаю, почему вы не отдали документы Чивокуну.
— Интересно, почему? — произнес Денис, стараясь, чтобы собеседник не услышал язвительности в его голосе.
Ляшенко указал на него пальцем:
— Вы поняли, что он сможет меня свалить, и испугались. Вы испугались взять на себя роль судьи, роль, которую в отношении политика может взять на себя только история, но не человек. Вы умный человек, Гребски. Вы поняли, что, если не я, президентом станет бывший уголовник. Как самые верные жены получаются из бывших проституток, так самые старательные охранники — из бывших преступников.
— Ну, — Денис не смог удержаться, чтобы не возразить, — это заблуждение, пущенное в мир Бальзаком, Куприным, Ремарком и кем-то еще… Из бывших проституток не выходит хороших жен. Блядь она блядью и остается!
Ляшенко уперся в него взглядом:
— Это только подтверждает мою мысль! — Он на мгновение запнулся. — Ну да, конечно… Будучи умным человеком, вы сообразили, что с президентом-уголовником Украина скоро превратится в легко управляемую авторитарную… зону. А вы этого не хотите, как и всякий здравомыслящий человек. Ведь не хотите же?
— Не хочу, — признался Денис.
— Ну и слава богу, — сказал Ляшенко. — Вы мне нравитесь, Гребски. Когда закончится вся эта кутерьма с выборами, я вас приглашу к себе и мы вспомним этот ночной разговор в столице республики «Шериф». У вас тут есть что-нибудь выпить?
— Найдется. Сейчас принесу, — сказал Денис.
— Не утруждайтесь. — Ляшенко коротко распорядился, и через секунду охранник уже тащил на подносе бутылку коньячного спирта и две наполненные рюмки. С бутылкой и рюмками все было понятно, но вот где он умудрился раздобыть поднос, для Дениса навсегда осталось загадкой.
— Ну, давайте, — сказал Ляшенко и залпом опрокинул рюмку. Денис последовал его примеру.
— Вы хорошо поработали, — отдышавшись, сказал кандидат в президенты. — В самом деле хорошо. Вы, прямо скажу, много мне крови попортили.