Она сжалась. Затем полуиспуганно взглянула на отца и сказала:
– Я же молчу, так? – словно боялась, что выдала себя.
– Да, – раздраженно сказал он. – Но тебе не обязательно выглядеть полной дурой. У тебя же еще остались мозги или нет?
Она отшатнулась от него с ощущением враждебности.
– Что значит, остались ли у меня мозги? – повторила она угрюмым отчужденным голосом его слова.
– Ты же слышала, что у тебя спросили? – яростно закричал ее отец.
– Разумеется, слышала.
– Ну и что, тебе трудно ответить? – громовым голосом закричал отец.
– А нужно?
Такой дерзкий ответ лишил его дара речи. Но он ничего не сказал.
– Нет, – сказал Биркин, чтобы смягчить напряженность, – сразу отвечать не нужно. Можете ответить, когда захотите.
Ее глаза метнули мощные искры.
– Зачем мне нужно что-то отвечать? – воскликнула она. – Это ваше личное дело, меня это никак не касается. Зачем вы оба давите на меня?
– Давят на нее! Давят на нее! – воскликнул ее отец в горьком злобном гневе. – Давить на тебя! Да жаль, что нельзя так надавить на тебя, чтобы ты начала вести себя разумно и прилично! Давят на нее! Ты за это ответишь, ты своевольная тварь!
Она замерла, стоя в центре комнаты, и ее лицо угрожающе сияло. Она застыла в удовлетворенном противостоянии. Биркин взглянул на нее. Он тоже был зол.
– Никто на вас не давит, – сказал он очень мягким пугающим голосом.
– Нет, давит, – воскликнула она. – Вы вдвоем стремитесь меня во что-то втянуть.
– Это ваше заблужение, – иронично ответил он.
– Заблуждение! – воскликнул ее отец. – Упрямая дура, вот кто она.
Биркин поднялся с места и сказал: