Ну а потом мы пошли на обед, а потом пошли на Монмартр, и это тоже было божественно, потому что мы опять увидели всех знаменитостей. Ну, то есть я хочу сказать, что там играет настоящий американский джаз-оркестр и довольно много наших знакомых ньюйоркцев, так что можно даже подумать, что вы в Нью-Йорке, а не в Париже, и это просто божественно! Так что в «Ритц» мы вернулись довольно поздно. Ну и там мы с Дороти немножко поссорились, потому что Дороти сказала, что, когда мы осматривали Париж, я спросила у французского виконта, как звали неизвестного солдата, который похоронен под довольно большим монументом. Но я сказала, что когда я спрашивала, то имела в виду не его имя, а имя его матери, потому что мне кажется, что именно о матерях погибших солдат я всегда думаю больше, чем о самих солдатах.
Французский виконт собирается позвонить утром, но я не намерена опять встречаться с ним. Потому что французские джентльмены и в самом деле разочаровывают девушку. Ну, то есть я хочу сказать, что они водят вас в приятные места и говорят вам комплименты, и вам кажется, что вы и вправду замечательно проводите время, но когда вы возвращаетесь домой и начинаете обдумывать все это, то оказывается, что все, что вы от них получили, — это всего лишь веер за двадцать франков и кукла, которую вам дарят бесплатно в ресторане. Так что я хочу сказать, что девушке приходится быть осмотрительной в Париже, или же она так хорошо проведет время, что останется ни с чем.
И я действительно считаю, что американские джентльмены в конечном счете лучше всех, потому что, когда вам целуют руки, это, конечно, приятно, но бриллиантовый или сапфировый браслет — это память навеки.
И, кроме того, не думаю, что мне следует выходить в Париже с каким-то джентльменом, потому что мистер Эйсман будет здесь на следующей неделе, а он всегда говорит, что единственные джентльмены, с которыми он не против меня увидеть, — это интеллектуальные мужчины, общение с которыми может быть полезным для мозгов девушки. Но я, по правде говоря, не вижу вокруг «Ритца» таких джентльменов, глядя на которых, можно сказать, что общаться с ними — полезно для мозгов девушки. А поскольку завтра мы собираемся пойти по магазинам, я полагаю, что это и в самом деле слишком — желать найти такого джентльмена, который был бы так же полезен для мозгов девушки, как мистер Эйсман, и в то же время любил бы водить вас по магазинам…
Ах, что за день был вчера! Ну, то есть я хочу сказать, что мы с Дороти уже собрались было пойти по магазинам, как вдруг зазвонил телефон и нам сказали, что леди Фрэнсис Бикман сейчас внизу и что она желает к нам подняться. И я и вправду была удивлена. Ну, то есть я хочу сказать, что я не знала, что ответить, и поэтому сказала «хорошо». Ну а потом я позвала Дороти, и нам пришлось объединить наши мозги. Потому что похоже, что леди Фрэнсис Бикман — это жена того самого джентльмена по имени сэр Фрэнсис Бикман, который был моим поклонником в Лондоне и который, кажется, так восхищался мною, что уговорил принять в подарок бриллиантовую диадему. Ну и, наверное, его жена прослышала об этом и теперь приехала, чтобы самой все выяснить.
Итак, послышался очень, очень громкий стук в дверь, и мы ответили «войдите». А когда леди Фрэнсис Бикман вошла, оказалось, что это весьма крупная леди, которая очень напоминала Билла Харта. Но я хочу сказать, что хотя Дороти тоже считает, что леди Фрэнсис Бикман напоминает Билла Харта, но на самом деле Дороти думает, что еще больше она напоминает его лошадь.
Леди открыла рот и сказала, что, если я сейчас же не верну ей бриллиантовую диадему, она поднимет большой шум и погубит мою репутацию. Потому что, сказала леди, здесь, должно быть, что-то нечисто, потому что оказывается, что с сэром Фрэнсисом Бикманом они женаты уже тридцать пять лет, и последнее, что он подарил ей, это обручальное кольцо. Ну и тут заговорила Дороти и сказала: «Леди, вы не больше можете погубить репутацию моей подруги, чем утопить английский флот». И я хочу сказать, что просто горжусь тем, как Дороти защищала мою репутацию. Потому что я действительно считаю, что нет ничего более замечательного, когда две девушки стоят друг за друга и помогают одна другой. Потому что, как ни решительна была леди Фрэнсис Бикман, похоже, она осознала, что не сможет утопить целый флот, и сразу прекратила разговор о моей репутации.
Ну и тогда она сказала, что потащит это дело в суд и скажет судье, что здесь налицо «злоупотребление влиянием». Ну и тогда я ответила, что если она и в суд наденет эту шляпу, то мы еще посмотрим, согласится ли судья с тем, что здесь потребовалось «злоупотреблять влиянием», чтобы заставить сэра Фрэнсиса Бикмана посмотреть на другую девушку.
Ну и тут заговорила Дороти и сказала: «Моя подруга права, леди. Нужно быть королевой Англии, чтобы появляться в обществе в такой шляпе, как ваша». Ну и леди Фрэнсис Бикман, похоже, очень рассердилась и сказала, что пошлет за сэром Фрэнсисом Бикманом в Шотландию, куда он вдруг срочно уехал поохотиться, когда узнал, что леди Бикман все известно.
И тогда Дороти сказала: «Вы хотите сказать, леди, что позволили сэру Фрэнсису Бикману сорваться с цепи, чтобы уехать со всеми этими транжирами в Шотландию?» Ну и тут Дороти добавила, что леди Фрэнсис Бикман следовало быть более осмотрительной, если она не хочет, чтобы сэр Фрэнсис Бикман провел несколько вечеров с веселыми парнями и истратил аж целый пенни! И я хочу сказать, что никогда не мешаю Дороти говорить сколько угодно, когда мы разговариваем с такими нерафинированными людьми, как леди Фрэнсис Бикман, потому что Дороти говорит с ними на их собственном языке и у нее это получается намного лучше, чем у такой рафинированной девушки, как я.
А Дороти продолжала: «Вам было бы лучше не посылать за сэром Фрэнсисом Бикманом, потому что если моя подруга и в самом деле захочет дать себе волю в отношении сэра Фрэнсиса Бикмана, то все, что у него останется — это его титул».
Ну и тогда заговорила я и прямо сказала, что да, я американская девушка, но что мы, американские девушки, не гонимся за титулами, потому что мы, американские девушки, всегда говорим, что только то, что хорошо для страны, то хорошо и для нас!
Похоже, что леди Фрэнсис Бикман сердилась все больше и больше, и, наконец, сказала, что, если потребуется, она заявит судье, что сэр Фрэнсис Бикман просто выжил из ума, когда подарил мне диадему. Ну и тут опять заговорила Дороти и сказала: «Если вы пойдете в суд и если судья хорошенько на вас посмотрит, он, без сомнения, решит, что из ума сэр Фрэнсис Бикман выжил ровно тридцать пять лет тому назад».
И тогда леди Фрэнсис Бикман сказала, что она догадывается, с какого сорта девушками ей приходится иметь дело и что с подобными людьми она не будет иметь дело, потому что это оскорбляет ее достоинство. Ну и тогда Дороти сказала: «Если мы, леди, так же оскорбляем ваше достоинство, как вы оскорбляете наше зрение, то я надеюсь, что вы тоже христианка и не прибегнете к насилию». Ну и похоже, что это окончательно рассердило леди Фрэнсис Бикман, и она сказала, что передаст это дело своему адвокату.
А когда она выходила из номера, то запуталась в своем шлейфе и едва не упала. И тогда Дороти высунулась за дверь и крикнула ей вслед: «Уберите эти складки со своей юбки! Сейчас XX век, а не времена королевы Елизаветы!»
Ну а я и в самом деле была очень расстроена, потому что чувствовала, что все наше утро оказалось таким ужасно нерафинированным из-за того, что нам пришлось общаться с такими нерафинированными людьми, как леди Фрэнсис Бикман.
И действительно, вчера утром пришел поверенный от леди Фрэнсис Бикман. Правда, на самом деле он не был поверенным, но его имя было на карточке, и, кажется, его звали монсеньор Бруссар, и, кажется, он адвокат, потому что адвокат — это по-французски юрист.
Итак, мы с Дороти как раз собирались одеваться и были, как обычно, в пеньюарах, когда раздался громкий стук в дверь, и прежде, чем мы произнесли «войдите», он уже ворвался в номер. Ну и похоже было, что он французского происхождения. Ну, то есть я хочу сказать, что поверенный леди Фрэнсис Бикман и в самом деле мог кричать и возмущаться в точности, как водитель такси. Ну, то есть я хочу сказать, что он уже кричал и возмущался, когда врывался в номер, и продолжал кричать, уже ввалившись к нам. Мы с Дороти испуганно кинулись в гостиную, и Дороти, едва взглянув на поверенного, сказала: «Этот город должен прекратить шутить с нами каждое утро, потому что никакие нервы этого не выдержат!».
Монсеньор Бруссар вручил нам свою карточку, и все кричал, и возмущался, и размахивал руками. И Дороти сказала, что он совсем неплохо изображает «Мулен Руж», что означает по-французски «красная ветряная мельница», но только, добавила Дороти, он создаст намного больше шума и работает на своем собственном ветре.
Ну и так мы стояли и довольно долго ждали, когда он успокоится, но вскоре нам это надоело, потому что он все время говорил по-французски, а для нас с Дороти французский — это пустой звук, и тогда Дороти сказала: «Давай посмотрим, может быть, двадцать пять франков заставят его замолчать? Ведь если пять франков успокаивают таксиста, то двадцать пять должны успокоить адвоката».
ebooksa