Поезд двинулся далее.
Когда в глаза Караулова, в окно шедшего уже вагона, мелькнула прикрытая грязным полотном куча останков красивой, увлекательной и любившей его, по-своему, женщины, нервная дрожь пробежала по телу.
Целый день, несмотря на массу дел, скопившихся в этот его приезд в Петербург, перед его глазами стоял образ разрезанной пополам Фанни Викторовны, с обезображенным от пьянства лицом, носившем на себе отпечаток всех пороков и с широко раскрытыми, полными предсмертного ужаса глазами.
Он вздрагивал и старался отогнать этот образ, но последний неотвязно лез ему в голову.
Федор Дмитриевич переживал всю свою жизнь в точках соприкосновения этой жизни с жизнью покойной.
Он вспомнил свое студенчество, робкие ожидания золотошвейки Фанни на Литейной, нежные речи, сладостные надежды и горькое разочарование, когда он увидал молодую девушку под руку со старым ловеласом.
Встреча с Фанни в квартире Свирского — он не знал о его судьбе, так как во время тяжелой болезни Конкордии Васильевны ему было не до газет — восставала в его памяти.
Он увидал ее в качестве сожительницы своего товарища, уже достаточно вкусившей от петербургской жизни.
Наконец, последняя встреча с ней в ее доме и на Караванной, прогулка в карете — все это представлялось ему в живых, рельефных картинах.
Поразившая его роскошь обстановки ее жилища и, как контраст, куски тела среди дороги, прикрытые тряпкой, представлялись его уму.
«Такова жизнь! Таково возмездие на земле пороку и преступлению, как бы заманчивы ни были они по внешности, как бы ни казался счастлив временно человек, погрязший в них… Конец придет — ужасный конец».
Так резюмировал свои мысли о Фанни Федор Дмитриевич Караулов.
«И эту постигнет то же возмездие!»— вдруг перебросило его мысль.
Он ехал в это время по Загородному проспекту и навстречу ему попалась пролетка, в которой сидел Карл Генрихович Ботт и его жена — Надежда Николаевна.
Он и раньше слыхал, что супруги снова сошлись, но как-то не обратил на это внимания, забыв про их существование.
Сегодняшняя встреча напомнила ему о них.
Надежда Николаевна действительно сумела устроить так, что муж вернул ее к себе и даже был этим сравнительно счастлив.
Он был человек, искавший спокойствия, и, конечно, отсутствие жены-хозяйки из дома и матери от детей не могло не нарушить домашнего равновесия.
Это лето они жили в Павловске и поражали всех знавших их нежностью взаимных отношений.
Было ли это на самом деле так, или являлось только казовым концом их жизни — как судить?