Участившиеся за последнее время крушения на железных дорогах вызывали при каждом, даже незначительном происшествии, панический страх.
Увлеченный общим примером, выскочил из вагона на полотно дороги и Федор Дмитриевич Караулов.
Оказалось, что под поезд бросилась женщина.
Она выбежала быстро из лесу, опушка которого примыкала к полотну дороги, и легла на рельсы.
Машинист не мог остановить поезд сразу, и локомотив и два передних вагона переехали несчастную.
— Дачница? — спрашивали в толпе у тех, кто уже побывал около трупа.
— Какой там дачница… Просто нищая, одетая в лохмотья.
— Молода?
— А не разберешь, лицо такое опухлое, вероятно, от пьянства.
— Совсем убита?
— Конечно совсем… Пополам разрезало.
— Какой ужас!.. — послышалось восклицание какой-то дамы.
Федора Дмитриевича тоже потянуло посмотреть на самоубийцу.
В то время, когда он подошел, обе половины тела лежали уже в стороне от полотна, и кондуктор нес уже добытый им старый чехол с дивана вагона первого класса, чтобы прикрыть покойную.
Караулов взглянул и остолбенел.
В этом разрезанном пополам теле, одетом в невозможные лохмотья, в этом опухшем действительно от пьянства лице, он узнал еще несколько месяцев тому назад обворожительную и грациозную Фанни Викторовну Геркулесову.
— Пожалуйте в вагоны… Пожалуйте в вагоны… — раздались возгласы.
Публика стала усаживаться.
С поникшей головой вернулся на свое место и Федор Дмитриевич.
Раздался свисток обер-кондуктора.