— Задержитесь после работы, товарищ Малышев, нам нужно серьезно поговорить. — Он впервые назвал Кирилла по фамилии, тот сразу отметил это. — Ко всем остальным убедительная просьба: не отвлекаться от своего основного дела! Тресту увеличили план капиталовложений. На нас с вами ложатся новые, более ответственные задачи. Можно вас, Виктор Алексеевич?
В комнате стояла напряженная тишина. Петр Александрович Шитиков, еще более мрачный и сосредоточенный, чем всегда, уставился в чертежную доску. Наденька с Людой, многозначительно переглянувшись, склонили головы над бумагой. Одинцов, оставив ручку арифмометра, подсел к столу Павла Ивановича; инженеры вполголоса заговорили о совещании в главке.
Когда Павел Иванович, еще более недовольный, чем до разговора со своим ближайшим помощником, вышел из комнаты, Одинцов поспешил на выручку к Кириллу. Он сразу нашел, в чем ошибка схемы, и подсказал, как исправить.
— Тут от силы на полчаса работы! — успокоил он огорченного техника. — Больше пользуйтесь калькой, Малышев, не чертите сразу набело. Кальку можно сто раз повернуть так и эдак... И не обижайтесь на Павлушку, сегодня ему, видно, здорово набили одно место, — закончил он шепотом.
С какой благодарностью посмотрел на него Кирилл!
После работы он показал Павлу Ивановичу исправленную схему.
— Что это? — не сразу понял тот. — А-а, подъездные пути. Хорошо, оч-чень хоррошо! — И отложил чертеж в сторону. — Я вас, Кирилл Васильевич, не только за этим просил задержаться. — Инженер прошелся по комнате. — Понимаете ли вы, что нам предстоит? Почти революция в жилстроительстве. Да, да, я не боюсь этого слова: ре-во-лю-ци-я! Строить лучше, дешевле, быстрей! Дать каждой семье квартиру — вот задача! И она выполнима. — Молодой человек, соглашаясь, кивнул головой. — К сожалению, не все понимают это, далеко не все.
Кирилл был уверен, что инженер имеет в виду Одинцова. А Павел Иванович уже пересказывал выступление ленинградских строителей, тех самых, которые применили вертолет при монтаже ответственной фермы перекрытия. Об этом писали все газеты.
— О чем говорит сей небольшой факт, если рассматривать его диалектически? — спросил Павел Иванович и сам себе ответил: — О том, что в случае нужды нам предоставят любую технику. А мы с вами, простите, уперлись мордой в свои кухонные столики и ни с места!
Щадя самолюбие молодого сотрудника, инженер не рассказал, как смеялись участники совещания, когда один из работников главка, недавно приезжавший к ним на площадку для выяснения причин невыполнения плана, в довольно юмористических тонах поведал о деревянных столах-подмостях, как «новом» слове рационализации. Вертолет и деревянные столы — это сопоставление показалось действительно смешным.
— С совещания мы ехали вместе с Разиным, он посоветовал доложить о работе отдела на ближайшем собрании. Не скрою, я предложил выступить Виктору Алексеевичу, он наотрез отказался. Вообще судьба отдела не больно-то волнует его. Так что вся надежда на вас, Кирилл Васильевич.
Кому бы не польстило такое доверие! Но почему не выступить самому Павлу Ивановичу?
— Не умею я публично говорить, Кирилл Васильевич, — честно признался руководитель отдела. — Не умею и не люблю. Конечно, было бы лучше, если бы от нас выступил инженер, но... Из всех наших сотрудников вы лучше других знаете положение дел на площадке. И Драгин к вам хорошо относится. На собрание придут производственники, молодежь, надо рассказать им, чем мы тут с вами занимаемся. Начать можно хотя бы... Вы возьмите карандашик и бумагу, Кирилл Васильевич!
Кирилл поспешно записывал тезисы своей будущей речи. Он постарается, черт возьми, оправдать доверие руководителя отдела. А ответственность велика: он еще ни разу не выступал на собраниях от имени всего отдела.
Павел Иванович, кажется, решил сегодня заночевать в тресте. Отпустив Кирилла, он снял пиджак и сел за расчеты: совещание в главке отняло почти весь рабочий день.
Проходя по коридору, Кирилл увидел свет в помещении сметного отдела. В комнате была одна Бельская, она разговаривала по телефону, сидя в своей излюбленной позе: на полуопрокинутом, державшемся непонятно как стуле. Она сделала знак Кириллу — не то приветствовала его, не то просила подождать.
Перед Лилей горела настольная лампочка, плафоны под потолком были тоже освещены. «Безобразие! — подумал Кирилл, поворачивая выключатель. — А на собрании кричит об экономии... Час прогорели лампочки зря — на электростанции кочегар подбросил в топку лишнюю лопату угля...»
Эту фразу Кирилл впервые слышал в раннем детстве от отца, когда тот, вернувшись с матерью из театра, сердито растолкал сына, заснувшего над книгой; свет в обеих комнатах был не погашен. С тех пор, глядя на зря горевшие лампочки — дома ли это было, на улице или на работе, — Кирилл каждый раз представлял себе усталого, немолодого кочегара, который подкидывает и подкидывает в топку добытый с таким трудом уголь.
Лиля в разговоре произнесла имя Лешки Шумова. О какой это встрече в тресте они договариваются? Кого и в чем может Лешка консультировать? И почему в суховатом голосе секретаря звучат незнакомые, чуть ли не кокетливые нотки?
— С твоим другом разговаривала, — сказала Лиля, кладя трубку на рычаг. — Как по-твоему: не подведет?
ebooksa