Роман женщины

Юлия ждала до вечера, не зная, чему приписать это молчание. Около 8 часов вечера она получила письмо и футляр. В футляре находился бриллиантовый браслет; письмо было следующее:

«Прелестная Юлия. Я оставляю Париж. После того, что было между нами, обыкновенная женщина приписала бы мой поступок равнодушию; но вы, которая знает себе цену — не ошибетесь, если припишете его страху. Не люби я вас — я бы остался. Примите присылаемый мною браслет не как подарок, но как воспоминание. Эмануил де Б…»

— И я люблю его! — проговорила Юлия, бледнея и дочитывая письмо. — А, г-н де Брион, вы не знаете, с кем имеете дело!

Она велела заложить экипаж и отправилась в министерство. Вбежав к секретарю министра, она сказала:

— Ты увидишься с министром сегодня?

— Увижусь.

— Покажи ему это письмо и скажи, что теперь он может на меня рассчитывать.

— А потом что делать с этим письмом?

— Возвратить его мне.

X

На другой день барон приехал за Эмануилом, который еще накануне приказал говорить всем, что он уже уехал; мера на этот раз была совершенно лишняя, потому что никто ни лично, ни письменно его не беспокоил. Эмануил был в восторге, что так легко отделался.

Прекрасная погода, хорошая дорога, покойный экипаж увеличивали удовольствие их поездки.

— Я вас представлю графу, — сказал де Бэ Эмануилу, — он будет весьма рад вашему знакомству, и вы найдете приятный дом — где встретите умного хозяина, очаровательную хозяйку и двух молоденьких девушек, резвых, как птички, потом охота.

Эмануил, хотя и уверял себя, что едет в провинцию для занятий, но в то же время чувствовал, что ему не отделаться от барона, который непременно представит его графу на другой же день их приезда.

Наконец они достигли цели путешествия; барон отправился к графу д’Ерми, Эмануил — в свое небольшое поместье, лежащее в полумиле от графского замка. Г-н де Бэ был принят с радостью всеми, не исключая даже и девиц, и тотчас же сообщил графу, что берет на себя смелость представить ему завтра товарища своего путешествия. Весь вечер говорили только о де Брионе, о его положении, богатстве, происхождении, способностях, энергии, решимости, словом, о всех достоинствах, которые обыкновенно предполагают в людях, которых очень любят. Граф д’Ерми, зная, что де Брион должен быть представлен ему, послал к нему с нарочным письмо, которым приглашал его, предуведомляя, между прочим, что его ждет завтрак и охота с гончими. Эмануил не заставил себя ждать, и наутро в одиннадцать часов доложили о его приезде. Завтрак уже был готов; едва кончилась церемония представления, как сели за стол.

Граф и графиня внимательно рассматривали лицо того человека, о котором так много было говорено; и как нарочно, разговор коснулся таких предметов, которые всего более занимали Эмануила и о которых графу так хотелось знать.

— Что вы делали вчера? — спросил Эмануила барон.

— Я работал, да, я писал… слова слова… как сказал Гамлет, — отвечал он.

— Слова, но полезные ли слова?

— Кто знает? В политике сегодня полезно — завтра делается никуда не годным.