Она закуталась в широкий голубой халат, очевидно сшитый не по ней; он беспрестанно распахивался, и я заметил, что внизу была надета только белая юбочка и туфли на босые ножки. Наконец ей наскучило придерживать непослушный халат рукой, она схватила со стула тюлевый шарф и завязала его вокруг талии.
— Ну, ну, покажите! — заторопилась она, теряя туфлю, и поспешно, игривым детским движением ловя ее ногой!
— Какая прелесть! — восхищалась она, рассматривая эскиз. — Как жаль, что я спала! Глаз моих не видно.
И говоря это, она подняла на меня свои чудные синие глаза, опушенные длинными ресницами, — глаза Андрэ Минати!
— Я напишу еще ваш портрет, — подхватил я, — два, десять, если хотите.
— Когда?
— Когда угодно, хоть сейчас.
— Не здесь — тут гадко. Лучше у вас в мастерской.
— Если так, то я вылеплю ваш бюст.
— Неужели?
— Непременно.
— Только вот горе: мы уезжаем через неделю!
— Успеем! Времени довольно.
— И вышлете мне этот бюст?
— Разумеется.
— В Польшу?
— Куда прикажете.
— Он сломается.
— Нет. Впрочем, если хотите, я оставлю его у себя до вашего возвращения…
— Я больше не вернусь.