Поднимаясь ко мне

22
18
20
22
24
26
28
30

– Папа сломал ногу. Ему трудно передвигаться. Если бы я ему позвонила ночью, он мог бы упасть и еще что-нибудь себе повредить. Если бы просто приехала – то же самое.

Все, что я ей говорю, – правда, за исключением утечки газа.

– И со мной кое-кто едет. Это… мой друг. Надеюсь, ты не против.

Забавно, я не смогла заставить себя соврать, что Гевин для меня больше чем друг. Похоже, даже мой язык привязан к Кэшу, а это до ужаса странно. Но, зная маму, нетрудно предположить: она-то уж точно чего-нибудь себе напридумывает. Она увидит, услышит и почувствует то, что захочет, и сделает выводы на основании того, что скопилось у нее в голове. С ней всегда так.

– Если ты думаешь, что будешь спать с этим «другом» в одной комнате, Оливия, подумай еще раз.

Почти вижу, как ее губы поджимаются в ниточку и в уголках рта залегают характерные складки, мол, она-то уж всегда на высоте.

– Я даже не собиралась об этом заикаться, мама. Нам просто нужно убежище. До завтра. – (Гевин пихает меня локтем и смотрит многозначительным взглядом.) – Ну, на пару дней, самое большее.

– На пару дней?!

О да, вот теперь она действительно в гневе. Доставлять неудобства моей матушке – это страшное преступление, такого не моги никто и никогда.

– Мы не помешаем твоим планам. Ты вообще не заметишь, что мы в доме.

– В этом я сомневаюсь, – ворчит она. – Хорошо. Когда вы будете?

– Минут через пятнадцать.

– Хорошо.

Щелчок, и разговор обрывается, в трубке тишина. Я вздыхаю и нажимаю «отбой». Смотрю на Гевина, тот ухмыляется:

– Похоже, она само совершенство.

– О да.

«Наблюдательный парень!»

Через двадцать минут Гевин, неся мою сумку, сопровождает меня по длинной извилистой, хорошо освещенной дорожке к парадной двери дома моей матери. Я останавливаюсь на ведущей к крыльцу лестнице и вздыхаю, бросаю взгляд влево, на Гевина. Он осматривает дом, затейливую кирпичную кладку, бессчетные окна, дорогой медный молоток, украшающий массивную деревянную дверь.

– Это будет интересно.

Я улыбаюсь: