– Да уж! В отличие от тебя, я не в рубашке родился. Должен признать, что никогда не умел работать локтями.
Оба рассмеялись, положив тем самым конец перепалке.
– Скажите, Эль, только честно, где и как вы познакомились? Вы и этот лысый черт Маршадо?
– Ну, мы…
Я представить не могла, что дело дойдет до подобных расспросов. Я очень боялась, как бы мой клиент не выдал тайну наших с ним приватных отношений. И хотя я ощущала его присутствие за своей спиной и, более того, чувствовала, что и он напрягся от этого вопроса, но он хранил молчание. Видимо, Маршадо решил предоставить мне самой выпутываться из сложившейся ситуации и тут же, не сходя с места, придумать какую-нибудь правдоподобную историю. Любой знает, что самая лучшая ложь – эта та, в которой есть хоть малая толика правды.
– Я окончила факультет журналистики.
– В Сорбонне?
– Нет, в Высшей школе журналистики. Я проходила стажировку в одном из отделов у Маршадо.
– Где вы и познакомились, – заключил Дэвид.
– Да.
Его взгляд, такой мягкий и ласковый, пока он был обращен ко мне, неожиданно стал холодным и жестким, когда Дэвид посмотрел в сторону старого приятеля. Таким взглядом можно испепелить на месте. Меня всегда поражало, как в этом человеке уживаются твердая решительность и мягкие, деликатные манеры. За одну секунду сладкий елей, струившийся из глаз, превратился в поток обжигающей лавы. Именно в эту минуту мне удалось на какое-то время выйти из-под власти его обаяния, магия которого невольно распространялась, кстати, на всех окружающих, не только на меня. Я заметила, как в странном танце все приглашенные на прием, вперемешку мужчины и женщины, словно ночные мотыльки вокруг фонаря, ходят неторопливо рядом, постепенно сужая круг, стараясь занять место где-то поблизости от нашего столика, без сомнения, привлеченные загадочной аурой Барле. Конечно, некоторые из присутствующих вполне могли бы соперничать с ним в знатности происхождения, в богатстве, в известности, но и они искали его внимания, и им хотелось погреться в лучах его славы. Каждый хотел войти в магический круг его обаяния, встать поближе, по возможности как-то обратить на себя внимание. Я почувствовала, находясь в непосредственной близости рядом с ним, что меня накрывает волна зависти и ревности, все больше взглядов обращены на меня с немым вопросом: «Почему Барле посвящает так много своего драгоценного времени какой-то незнакомке?»
«Кто это? Ты ее знаешь? – Первый раз вижу. Но если хочешь знать мое мнение, она – так себе, ничего особенного».
Я слышала этот шепот за спиной, кто-то вполголоса разговаривал где-то рядом, за соседним столиком, может быть. Я слышала какие-то гадости про себя. Кто я такая, чтобы присвоить себе звезду сегодняшней встречи? Как я осмелилась так нагло себя вести? Разве не могла я по собственной воле сократить время общения с Дэвидом Барле, королем современных СМИ, чтобы дать возможность всем желающим пообщаться с ним?
– А где вы сейчас работаете?
Дэвид сосредоточил на мне все внимание, не проявляя ни малейшего интереса к собравшейся вокруг толпе.
Я была слишком смущена в ту минуту, чтобы воспользоваться шансом, подаренным судьбой. Я не могла поверить в свою удачу, в то, что это происходит со мной, к тому же чувствовала, что полностью нахожусь во власти человека, сидящего так близко.
– Нууу… я в поиске. У меня пока есть время.
– Вижу. Иначе говоря, у вас ничего нет.
Обычно в такой ситуации следует дать пощечину за грубость тому, кто столь безапелляционно бросает оскорбительные слова прямо в лицо. Но я почему-то продолжала сидеть, блаженно улыбаясь, ни самоуважение, ни уязвленное самолюбие во мне даже не шевельнулись.
И так как я продолжала молчать, не найдя, что ответить, он медленно поднял руку к моему лицу, ладонью ко мне, остановил на уровне глаз и, понизив голос, тихо сказал: