Пока я не стала раскрывать Маршадо существование сайта. Выставка Дэвида Гарчи, иск Гобэра, репутация Луи – все это казалось мне достаточно удручающим.
– Дэвид пообещал вам мою помощь?
– Нет, – сказала я, – это я ее у вас прошу.
– Как вы думаете, что я могу сделать?
– Не знаю. Нужно вступить с ним в спор. Мнение эксперта или что-то вроде того… – Несколько секунд я раздумывала, прежде чем продолжить: – Что-то вроде: «Авангард художников призван для борьбы с устоями, и сексуальность в наиболее новаторских произведениях была всегда особенно мощным рычагом для открытия самому широкому кругу зрителей того, что происходит в их спальнях, – отчеканила я. – Секс в качестве искусства – так сказать, ледокол конформизма и безынициативности общества. Если запрещать такие формы искусства, то нас поглотит самое темное мракобесие».
Блеск в глазах Маршадо дал понять, что ему понравилась моя идея.
– Хорошо сказано – «ледокол конформизма».
– В конце концов, – скромно отозвалась я, – отнюдь не мне вас учить, как управляться с такого рода статьями.
Он вернул своему лицу нейтральное, более отдаленное выражение и возразил:
– Тем не менее я не очень хорошо понимаю, что мог бы сделать. «Экономист», строго говоря, не общественно-политический журнал, где бы публиковали подобные статьи. Да и потом, я там всего лишь помощник главного редактора. Сегодня в прессе не стоит самовольничать, нужно убедиться в поддержке акционеров, прежде чем браться за перо. Иначе ты безработный.
В общем, это значило «нет». Безоговорочное «нет», и, как я поняла, к этому бесполезно было возвращаться.
Тем не менее его взгляд вдруг стал добродушным, почти дружеским, он вовсе не пытался досадить мне. Он просто защищал свои интересы. Не припомнил ли он мне ту семейную неурядицу?
– Как движется дело, – неожиданно спросил он, – после сюжета на BTV?
Очевидно, Маршадо задал этот вопрос просто формально. Потому что не практиковал тактику выжженной земли, которой пользовался Дэвид Барле.
– Скажем так, все совсем не просто…
– Могу себе представить, – ответил он, поднося ко рту стакан, который официант в фартуке поставил перед ним.
Маршадо положил свою пляжную шляпу на стол и, смакуя свежий пенный хмельной напиток, стал рассматривать меня, как рассматривают товар на весах.
– Но зачем же вам статья в моем журнале?
– Я вас не понимаю: я думала, вы не можете ничего сделать для меня.
– Я не говорю о вашей политической миссии для спасения своего любимого. Это очень трогательно, но, повторяю еще раз, мы ничего не можем сделать в нашем журнале. Зато теперь, когда я вас вижу, у меня есть кое-что для вас.
ebooksa