Марион Фай

— Не сядете ли вы, мистер Гринвуд, — сказала маркиза, которой присутствие стоящего капеллана стало почти невыносимо.

Он сел — не с комфортом, а на самый край стула, чтобы не потерять того стесненного вида, который раздражал его собеседницу.

— Итак, я говорю: случись что-нибудь с милордом, оно было бы крайне печально, для вас, милэди, и для лорда Фредерика, лорда Огустуса и лорда Грегори.

— Все мы в руках Божиих, — благочестиво сказала милэди.

— Да, все мы в руках Божиих. Но Господь желает, чтоб мы сами о себе заботились и всячески старались избегнуть несправедливости, жестокости и… и грабежа.

— Не думаю, чтобы тут был какой-нибудь грабеж, мистер Гринвуд.

— Разве не грабеж бы это был, если б вас и маленьких лордов выгнали из этого дома?

— Он, конечно, принадлежал бы ему, лорду Гэмпстеду. Я получила бы Слокомб-Аббей в Сомерсетшире. Тамошний дом нравится мне больше этого. Правда, он значительно меньше, но что мне за утешение жить в таком большом доме.

— Оно, пожалуй, и справедливо. Но почему это так?

— Об этом толковать бесполезно, мистер Гринвуд.

— Я не в силах не толковать об этом. Происходит это оттого, что лэди Франсес разрушила ваш дом, позволив себе стать невестой молодого человека, который ей не пара. — Тут он покачал головой, что всегда делал, говоря о леди Франсес. — Что касается лорда Гэмпстеда, я считаю народным бедствием, что он переживет своего отца.

— Но что мы можем сделать?

— Трудно сказать, милэди. Что я-то почувствую, если что-нибудь случится с маркизом и я буду предоставлен милостивому покровительству его старшего сына? С лорда Гэмпстеда я не имею права требовать и шиллинга. Так как он безбожник, то, конечно, ему не понадобится капеллан. Да и совесть бы мне не позволила остаться при нем. Я был бы выброшен за улицу, без гроша, посвятив, можно сказать, всю жизнь милорду.

— Он предлагал вам тысячу фунтов.

— Тысячу фунтов за труды целой жизни! Да и это чем мне гарантировано? Не думаю, чтоб, маркизу пришло в голову внести это в свое завещание, А, хотя бы и так, что мне в тысяче фунтов? Вы можете поселиться в Слокомб-Аббей. Но в дом ректора, который был мне почти обещан, мне не попасть. — Маркиза знала, что это ложь, но не смела сказать ему этого. Обещать ему что-нибудь она могла только условно, как опекунша своего сына, в случае, если б Гэмпстед умер при жизни отца; она прекрасно помнила, что во всех их беседах на эту тему была очень сдержанна и всегда выставляла ему на вид всю невероятность этой комбинации. — Если б молодой человек был устранен, — продолжал он, — для меня была бы какая-нибудь надежда.

— Я не могу его устранить, — сказала маркиза.

— Равно как для лорда Фредерика и его братьев.

— Не следовало бы вам говорить мне этого, мистер Гринвуд.

— Но приходится смотреть в глаза действительности. Я тревожусь из-за вас, больше чем из-за себя. Вы должны это признать. Полагаю, что относительно первого брака нет никаких сомнений?

— Решительно никаких, — сказала маркиза в ужасе.