Встреча Гэмпстеда с сестрою была дружелюбна и, говоря вообще, удовлетворительна.
— А у меня вчера был званый обед, — сказал он, смеясь.
— Кто были гости?
— Роден был здесь. — Наступило молчание. Она была рада, что жених ее был в числе гостей, но ей еще не хотелось говорить о нем. — И мать его.
— Я уверена, что полюблю его мать, — сказала лэди Франсес.
— Я упомянул об этом, — продолжал ее брат, особенно старательно выбирая выражения, — потому что, согласно данному в Траффорде обещанию, я не могу теперь пригласить его сюда.
— Жаль мне, что я тебя стесняю, Джон.
— Ты меня не стесняешь и мне кажется, что ты должна бы это знать. Оставим это пока. Еще был у меня оригинальный старик, квакер, Захария Фай, серьезный, честный человек, который мгновенно распек меня за неприличные выражения.
— Где ты его нашел?
— Он из Сити. С ним была его дочь.
— Молодая девушка?
— Разумеется.
— Да, но молодая… и красивая?
— Молодая и красивая.
— Ну вот, ты смеешься. Вероятно, это какая-нибудь умная, скорей антипатичная особа средних лет.
— Я недостаточно ознакомился с ее умственными способностями, чтобы судить о них, — сказал Гэмпстед почти обиженным тоном. — Почему ты вообразила, что она должна быть антипатична, если она квакерша; с чего взяла, что она средних лет, я не понимаю. Мне она не антипатична.
— О, Джон! Теперь я знаю, что ты открыл какую-нибудь божественную красоту.
— Мы иногда, сами того не зная, принимаем у себя ангелов. Когда она уехала, я подумал, что это случилось со мной.
— Ты не шутишь?
— Нисколько не шучу относительно ангела. А теперь я хочу посоветоваться с тобой насчет одного плана.