Ослепительная белизна под ее телом как будто излучает сияние, из-за чего то, что находится у нее между ног, приобретает белый контур. Это напоминает Валентине гало[18] и придает фотографии почти духовный оттенок. Однако снимок остается очень эротичным. Валентина закусывает губу. Фото восхищает ее. Красивое, стильное и сексуальное. Это как раз то, что она хочет привнести в свои эротические фотографии. Она уже представляет, как увеличит снимок и повесит в рамке на стену спальни. Что тогда скажет Тео?
Из мечтательности ее выводит громкий грохот. Она открывает дверь студии и прислушивается. Какой-то шум доносится из кухни. Она бежит по коридору и распахивает дверь. По кухне суматошно мечется черный дрозд. Как он попал сюда? Окно закрыто. Какую-то секунду она стоит словно вкопанная, наблюдая за тем, как дрозд ищет выход. Птица бросается в раковину, бьется крыльями о сушилку и снова взлетает, едва не задев ее голову. Валентина чувствует панический страх этого маленького создания. Видеть, как испуганная беспомощная птица отчаянно ищет выход из ловушки, ей невыносимо.
Она бежит к окну и раскрывает створки, надеясь, что дрозд выпорхнет. Но он, словно одержимый, носится по кухне, точно ослеп и не видит пути к спасению. Он летает кругами, наталкивается на свисающие с полки сковородки и на банки со специями на подоконнике.
Ну же, птичка, улетай!
Наконец дрозд садится на холодильник и смотрит на Валентину, мигая черными как смоль глазами-бусинками. Она выжидает у окна и машет рукой, показывая дорогу. Валентина не знает, поняла ли птица смысл ее движений, но та вдруг соскочила с холодильника и выпорхнула в окно. Так легко, будто до этого вовсе и не боялась.
Валентина быстро закрывает окно. Садится за стол и, покусывая нижнюю губу, думает о дрозде. Интересно, это к добру или к несчастью, когда птица залетает в дом?
Она кладет руки на деревянную столешницу и глубоко вздыхает. Прошлая ночь… Неужели это действительно произошло с нею? Невероятно. Но все случилось. Она прикладывает руки к пояснице. Немножко покалывает, однако несильно. Встает и идет в ванную. Становится спиной к зеркалу и поворачивается, чтобы увидеть себя сзади. Поразительно, но на коже нет ни одного ожога. Ни единого красного пятнышка не осталось после встречи с Леонардо.
Сегодня Валентина чувствует себя по-другому. Все эти эротические эксперименты очень сильно сказываются на ней. Она постепенно начинает осознавать, что секс не может быть будничным, пусть даже он легкомысленный. Ей казалось, она, как настоящий фотограф, в силах оставаться сторонним наблюдателем, но есть нечто такое в ней, что не может противиться искушению стать участником. Она думает о письмах Тео. Развлекайся, пишет он, как будто подталкивая ее к чему-то. Но он был там, в клубе, с ней, Леонардо и Селией. Он – часть этого. Она думала, что, предаваясь играм с Леонардо, сможет порвать с Тео и отпустить его, но вместо этого ей хочется его еще сильнее. Она не понимает логику своего желания. Но оно, это желание, эта звериная, безотчетная потребность, от которой разгорается кровь, существует. И почему, ну почему он снова исчез? Появился на какой-то миг и опять пропал. Даже не поговорил с ней. Неужели пытается что-то доказать? Все так запутано и сложно… Как и сам Тео, предполагает она.
Впервые она задумывается о том, что могла бы попробовать стать его девушкой, как он просил. Ну ладно, думает она, взяв телефон и набрав его номер, ты победил, Тео. Но связи с ним нет. Ее даже не перенаправляют на голосовую почту. Она в отчаянии бросает телефон на кровать.
В дверь звонят. Она идет в прихожую и снимает трубку домофона.
– Посылка для синьоры Росселли.
Это от Маттиа. Старые фотографии матери, которые он обещал прислать. Хотя пакет выглядит довольно большим для фотографий. Разорвав упаковку, она видит два свертка. В одном оказывается старая картонная папка, украшенная изображением венецианского крылатого льва. Она раскрывает ее, и на пол веером разлетаются фотографии. Некоторые не старые. На них Валентина в разных стадиях взросления. Серьезная, с насупленными бровями пухленькая девочка, уже со своей характерной стрижкой-шлемом. Тощий, как спичка, подросток. На эти фотографии она не может смотреть без содрогания. Как мать такое допустила? Есть там и действительно старые снимки. Не матери, а бабушки, Марии, в детстве. Мария была улыбчивым ребенком, и ее мать явно в ней души не чаяла. Валентина перебирает фотографии. Вот ее бабушка и прабабушка стоят, взявшись за руки перед старинными венецианскими палаццо. Вот ее бабушка со своей матерью сидят в гондоле, и на заднем плане в небесной пустоте растворяется туманная темная лагуна Адриатического моря. На этих фотографиях ни разу не появляется отец ее бабушки, нет и других детей, отчего ей смутно вспоминаются услышанные еще в детстве рассказы о том, что отец бабушки умер, когда та была совсем маленькой, и она была единственным ребенком.
Две фотографии особенно заинтересовали Валентину. На одной запечатлена ее прабабушка в костюме моряка. В белых брюках, кителе и морской шапочке она выглядит очень современно. Она не улыбается, даже наоборот, похоже, чем-то очень рассержена. Но самое примечательное – это ее прическа. Короткие гладкие черные волосы, подстриженные в форме шлема, точно как у Луизы Брукс. Прическа эта практически неотличима от той, что у женщины на эротической фотографии, которую она только что рассматривала. Да и на прическу самой Валентины она очень похожа, только у нее волосы чуть длиннее и пушистее. Наконец, к своему немалому удивлению, Валентина обнаруживает фотографию себя самой, сидящей на коленях у своей прабабушки. Это явно та самая женщина, потому что, хоть она очень стара, у нее все тот же открытый и прямой взгляд, как на остальных фотографиях, и, разумеется, та же прическа-шлем, только теперь ее волосы белы как снег. Валентина проводит пальцами по снимку. Она жалеет, что не сошлась с прабабушкой, когда была маленькой и жила в Венеции. Валентина чувствует: они поняли бы друг друга лучше, чем это происходит между ней и матерью.
Она берется за второй сверток из посылки Маттиа. Он намного больше, и, когда видит, что пакет забит винтажной одеждой, радости Валентины нет предела. Некоторые вещи просто уникальны. Неужели все это принадлежало матери? Но нет, по виду вещей она догадывается: их носила, скорее, еще ее прабабушка. Валентина восхищена. Все вещи просто изумительны. Она роется в свертке в поисках какой-нибудь записки или пояснения от брата, но ничего не находит. Она думает о Марко, своем друге, и его страстном увлечении старыми вещами. Он с ума сойдет, когда увидит эту кучу. Среди вещей есть очень короткое форменное платье горничной, дивный египетский наряд, костюм в полоску мужского покроя, но явно слишком маленький для мужчины, мягкая фетровая шляпа, шляпка «колокол», короткое черное балетное платье с жесткой пачкой, разнообразные корсеты, пояса для колготок и перья. Она достает черные шелковые шорты, шелковую белую блузку без рукавов, немного потускневшую, но еще пригодную для носки, и черный шелковый шарфик, завязанный в свободный узел. Среди вещей обнаруживается длинная нить жемчуга. Валентина не может поверить, что мать могла отдать ей это украшение. Наверняка жемчуг стоит недешево. Однако настоящее потрясение ее ждет позже, когда она откапывает морской костюм, неотличимый от того, который только что видела на фотографии, даже шапочка на месте. Это доказывает то, что все наряды принадлежали ее прабабушке, когда она жила в Венеции.
Валентина меряет некоторые костюмы. Все подходит идеально, как будто на нее шилось. Кое в чем можно даже выйти на люди. Она вспоминает, что сегодня среда и вечером у Марко вечеринка. Нужно будет надеть что-нибудь из этого. Чем ярче, тем лучше. Ее другу это понравится.
Это означает, что в Темную Комнату она не попадет, по крайней мере сегодня. Ее сердце на миг замирает. Она рада этому или огорчена? Точного ответа нет. Она открывает стеклянную дверь и, прикрыв халатом корсет, выходит на маленький балкончик. Теперь, когда дождь прекратился, стало довольно тепло, учитывая, что на календаре – октябрь. Вероятно, позже можно будет немного раздеться. Она обводит взглядом улицу и замечает крошечный «Смарт-кар», припаркованный напротив ее квартиры. Внутри сидит мужчина довольно большого роста, он почти упирается головой в крышу. Машинка явно создана не для людей с такой фигурой, думает она. Интересно, кого он ждет? Кто из ее соседок может встречаться с мужчиной, ездящим на «Смарт-каре»? Не очень-то романтично сидеть, словно в кабине самолета, за спиной парня, пока он за рулем. Хотя в этом есть что-то сексуальное, размышляет она, ведь можно протянуть руку к переднему сиденью и приласкать парня, пока тот ведет машину. Он будет тебя чувствовать, но не увидит.
И как раз когда в голове появляется эта мысль, мужчина поворачивает голову и смотрит на нее. А потом она с удивлением замечает, что он поднимает фотоаппарат и наводит на нее. Он что, фотографирует ее?
Она отступает в комнату и негодующе закрывает балконную дверь. Как смеет какой-то незнакомец ее фотографировать? Она понимает, что это, наверное, тот самый тип, которого на прошлой неделе она видела в саду под окнами. Она натягивает джинсы и футболку, в спешке решив не надевать лифчик и трусики. Ей даже не хватает терпения дождаться лифта. Босиком несется вниз, минуя три лестничных пролета, и выбегает на улицу. Но, как оказывается, спешка была напрасной. «Смарт-кар» вместе со своим водителем исчез. Она думает, не позвонить ли в полицию. Но что им сказать? Ей
Вернувшись в квартиру, она начинает готовиться к вечеринке Марко. Ехать к нему собирается на велосипеде, теплая погода позволяет надеть черные шелковые шортики и белую блузку. Воротник, пожалуй, нужно раскрыть пошире. Посмотрев на себя в зеркало, она замечает, что стала очень похожа на Луизу Брукс в ее знаменитом морском костюме. Она открывает ноутбук, чтобы найти фотографию Луизы. Долго искать не приходится. Вот она, выглядит точно так же, как сама Валентина сегодня. Луиза Брукс была бунтаркой, и ее свободолюбие стоило ей ни много ни мало карьеры в Голливуде. Однако Валентина не перестает восхищаться ею. Она была не только актрисой, но и борцом за сексуальную свободу женщин в двадцатых-тридцатых годах. С тех пор прошло уже почти девяносто лет, а женщинам и сейчас зачастую приходится сталкиваться с подобными предрассудками. Быть может, поэтому мать иногда бывает такой жесткой? В шестидесятых у нее, вероятно, могли быть идеальные отношения с отцом Валентины, совершенный баланс свободы и зависимости, однако что-то пошло не так. Может, отец начал осуждать поступки матери. Оказался не таким уж свободным, каким себя мнил? Валентина не знала. Обсуждать тему мать упорно отказывается, что приводит дочь в бешенство. Этот человек, может, и бросил мать, но он ведь остался отцом Валентины. Ее с Маттиа он, собственно, тоже бросил. Однако разве они не имеют права хотя бы знать, жив он или нет? Правда, Маттиа всегда говорит, что ему наплевать, и саму Валентину что-то всегда останавливало, не давало заняться поисками. Страх, предполагает она. Страх душевной боли.
К тому времени, когда она приезжает к Марко, вечеринка уже идет полным ходом.
ebooksa