— Мухлади. Он пока на обходе.
Зачем мне эта информация? Что с ней делать?
— Н-наверное, подожду.
Стиснув челюсти и не говоря более ни слова, я сползаю на металлические стулья.
Телефоны звонят и звонят. Часы над усачом зловещим маятником отсчитывают время: «Щёлк-тр-р-р-Щёлк-тр-р-р…». Дежурный выходит в соседнее помещение, возвращается, кому-то звонит, равнодушно глядя на меня. Выходит снова. Доставляют двух подростков с кровью на кулаках и лицах; тихого и улыбчивого бомжа. От телефонного крещендо головная боль усиливается до темноты в глазах, до тошноты, и на деревянных ногах я направляюсь к кулеру. Наливаю горячую воду, и пластик стаканчика делается мягким и податливым, обжигает пальцы. Эта чувство немного отрезвляет, заземляет меня, и я через боль несу стаканчик к стульям. Вспоминаю о калитке и достаю бумажный пакет, лоснящийся посерёдке от жира. Поначалу вкус пирожка не ощущается — только ноет внутри, словно под грудину всадили рыбью кость, — а потом разум будят сигналы рецепторов: солоноватое тесто, картофельное пюре. Корочка из сметаны и яйца.
Я осознаю, что голоден. Голоден страшно, с утра, и в желудке даже на донышке — там яма, бездна, а калитки уже нет, и в стаканчике пусто.
Меня тянет прочь: из участкового пункта, на улицу, вдоль забора с колючей проволокой. В ближайшем «Магните» я покупаю чай с лимоном и ватрушку. Съедаю там же божественно сладкую ватрушку, выпиваю горячий чай, и чувствую, как страх понемногу уходит.
Всё это недоразумение.
Я покупаю ещё одну ватрушку и возвращаюсь в участковый пункт. Съедаю и её, вспоминая калитку, до странного вкусную, как готовят только дома, с любовью. Головная боль понемногу отпускает мой череп. Куда-то в щели между половицами уходит страх.
Точно недоразумение. Диана мертва? Не смешите!
Диана, которая съехала стоя, на ногах, с Холма Смерти — мертва?!
Не поверю. Ха-ха. Да в жизни не поверю!
Заходит полицейский с папкой: переговаривает с дежурным, и тот показывает на меня. От этого взгляда резко сводит живот. Полицейский скрывается во внутренних помещениях. Приходит бледная, как призрак, женщина, кричит на усача, и виски мои снова будто раздавливает обручем.
— Старший участковый уполномоченный, капитан Мухлади. Ты насчёт погибшей?
Я с тревогой осознаю, что надо мной нависает тот полицейский с папкой. Мух-ла-ди? Он выглядит странно знакомым.
— Д-да. Здрасте.
— Тебе исполнилось шестнадцать?
Моё обоняние улавливает тяжёлый дух перегара.
— Естественно!
— Документы.
ebooksa