С этими словами он замолчал и многозначительно посмотрел на собеседника.
У того снова нехорошо ёкнуло внутри:
— Он…
— Мистер Ристольи прав, — деликатно вклинился внезапно оживший для беседы Сантино. — У Раггиро не сложности. У него, Марко, видишь ли, проблемы, — он вдруг грохнул кулаком по столу и рявкнул, заглушая звон кофейного прибора: — Охуенные, бля, проблемы!!!
Марко напрягся, но не подал виду.
— Хотелось бы в подробностях… — не меняя тона, начал он.
— А! — в сердцах воскликнул Моретти и взмахнул руками. — В подробностях! Сам ты о своем племяннике ничего не знаешь? Хороши родственники! На! Любуйся!
Он бросил на стол перед капо голограммер, над которым сразу же возникло изображение. Немолодая азиатка в национальном костюме улыбнулась в камеру одними губами и заговорила:
— Прошу прощения, что не обращаюсь по имени, но, увы, не могу знать, кто примет послание. Итак, господа, в моем секторе имел неосторожность засветиться ваш человек, — женщина повернула к зрителям коммуникатор, который держала в руках. На экране отобразилась фотография… мать его!!! Раггиро! — В связи с его некорректным поведением, повлекшим за собой цепь неприятных для меня лично, а также для жителей и гостей моего сектора последствий, я ставлю вас в известность о том, что этому мужчине дается время до двух часов сегодняшней ночи, чтобы покинуть мою территорию. Доказательства его ухода — на ваше усмотрение. Желаю здравствовать, и в будущем, пожалуйста, уведомляйте меня о своих намерениях.
Запись погасла, а Марко остановившимся взглядом всё ещё смотрел в пустое пространство перед собой. В голове пульсировала одна-единственная мысль: «Убью паскуду!» И думал он уж точно не о китаянке.
— Вот такой сюрприз, — сказал Коррадо. — Поэтому, Марко, отзывай мальчишку. Впрочем, когда он узнает, что его изгоняет центровая бонза, думаю, сам сделает ноги. А когда вернется, поговори с ним. Серьёзно поговори. Выжимку и запись разговора сразу мне. Сразу. В любое время.
Когда Коррадо замолчал, Моретти, который всё ещё был зол, спросил:
— Как ты собираешься наказать своего родственника за провал, а, Марко?
Марко лихорадочно соображал. С одной стороны, пришибить хотелось стервеца, с другой… племянник всё же. Единственный. Поэтому после секундного раздумья он ответил:
— Неясно, как сильно он виноват и какой нанёс ущерб, я не могу…
— Никто не помешает потом усугубить наказание, — невозмутимо оборвал его босс. — И не думай, будто из уважения к его матери мы вообще не станем его наказывать.
Марко замялся. Наказать, конечно, надо. Но за что? Раггиро, вроде, всегда дружил с головой, и таких ярких провалов у него прежде не случалось. Последнее, чего хотелось Марко — подставлять племянника. С другой стороны, на что там жаловалась Алессия?
— Запрещу ему играть, — ответил капо. — И пройдусь по заведениям, попрошу не пускать.
Босс усмехнулся:
— Его надо наказать, а не исправить. К тому же, как говорила моя бабка: «Родившийся ослом не умрёт лошадью». И потом, почему не клубы и не заведения с девочками?