Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу

– Ну что ж, если король приказывает, не смею перечить. – Бану опустила ресницы, мысленно пожелав ему гореть в аду.

– Я буду с тобой танцевать! – Веретено вцепилось ей в руку. Бану была холодная, как углозуб, уснувший в тысячелетнем леднике. И он станцевал с ней. И было это никак.

– А чего ты хотела? Сальса – это тебе не бачата и не танго, – глубокомысленно изрекла Лейла. – Как будто ты не танцевала с ним на уроках миллион раз.

Бану больше нечего было ждать, она своё получила, поэтому она сбежала с вечеринки, как только разыскала пальто.

Побег оказался верным тактическим ходом. Когда на следующий день Бану пришла в школу, первым, кого она встретила, было Веретено, бежавшее к ней навстречу и гудевшее, как отчаливающий пароход:

– Я не понял! Когда король говорит, что уходить нельзя, куда ты уходишь?

Откуда-то слышался назойливый стук капель. Улыбаясь, Бану пошла навстречу Веретену.

– Взяла и уплыла, золотая рыбка.

– Да. Ну и что?

Мимо пробежал кот с крысой во рту. Крыса была ещё живая и отчаянно трепыхалась.

– А я хотел с тобой танцевать.

– Не лгите мне. Там было ещё много женщин, которых вам надо было… – Бану чуть не сказала «оприходовать», – одарить своим вниманием. Вы не стали бы танцевать со мной ещё раз. Не смогли бы, даже если бы и хотели. Тем более я на ногах едва держалась и танцевала плохо.

– Речь идёт не о том, как ты танцевала, а про моих желаниях, – загадочно ответило Веретено.

Кот сел, уставившись на них и придерживая крысу.

– Ваши желания для меня, конечно, священны.

– Но ты ушла. – Веретено печально покачало головой, но Бану знала, что каждое сказанное им слово – ложь и что он просто разыграл перед ней спектакль. Она разглядывала его губы и думала о том, что от бесконечной лжи они, должно быть, стали сладкими, как патока. И всё же почувствовала себя виноватой. Веретено ещё раз картинно вздохнуло для убедительности и отправилось восвояси.

Кот милосердно свернул крысе шею и красивым галопом побежал за хозяином.

Запах Веретена остался висеть в воздухе, подобно северному сиянию, и Бану заулыбалась, словно вдохнула окись азота. «Что-то неладное творится с Веретеном в последнее время, может, он всё-таки проникся ко мне какими-то тёплыми чувствами?» – подумала она и счастливо засмеялась, как полоумная, прижав руки к лицу. Пойманное боковым зрением какое-то движение в дверном проёме застало её врасплох. В дверях стоял Кафар, бледный, как гатыг, и такой же кислый.

– Ну всё понятно, – сказал он.

– Что тебе понятно? – Бану знала, что это бесполезный вопрос, но пыталась оттянуть время до неизбежного позорного признания.