— «Внезапно… мука родами постигает имеющую во чреве…»4, — проговорил он с ударением на первом слове.
Марти не сомневалась, что сражение проиграно.
Кларк молча допил кофе и поднялся, чтобы идти.
— Вот что я тебе скажу. — Он остановился, надевая куртку. — Если уж тебе так хочется повидать Ванду, я отвезу тебя сам.
— А как же твоя работа?
— Подождет.
— Вообще-то это совсем не обязательно, — начала Марти. — Я прекрасно справлюсь без тебя. Честное слово, Кларк, не нужно…
— Либо я отвезу тебя сам, либо ты останешься дома — выбирай, — сказал Кларк беспрекословным тоном. Она поняла, что обсуждение закончено.
«Вот упрямец. Хуже Джедда Ларсона», — гневно подумала Марти, но промолчала.
— Ладно, — наконец сказала она, все еще сердясь. — Я буду очень признательна, если ты отвезешь меня к Ванде.
— Через пятнадцать минут я буду готов, — ответил Кларк и отправился запрягать лошадей.
Марти, гремя посудой, принялась убирать со стола.
— Опять будешь печь пирожки с яблоками, мам? — спросил Клэр.
Марти захотелось его шлепнуть.
— А ты, мой милый, — парировала она, — ступай во двор и принеси дров. Да побольше — чтобы дровяной ящик был полон. И пожалуйста, поживее.
Клэр ушел. Марти понимала, что не права. Мальчик всегда приносил дрова, и видит Бог, ему это не повредит, но срывать на сыне свое раздражение не стоило.
До дома Маршаллов Кларк и Марти ехали молча. Она сердилась на него, а он не пытался ее разговорить. Когда они прибыли, Кларк направился к скотному двору, где возился со сбруей Кэм, а Марти пошла в дом, к Ванде. На полу было расстелено одеяло, где лежал маленький Ретт.
Ванда рассказывала о сыне, и ее глаза сияли.
— Он уже научился сидеть, — сказала она Марти и подошла к малышу, чтобы показать, что он умеет.
«Но, Ванда, — хотелось возразить Марти, — ведь ему уже полтора года. Ему пора ходить, да что там ходить — бегать. Ему впору бегать за отцом и учиться говорить. А ты радуешься, что он научился сидеть».