Нова. Да, и Гоморра

22
18
20
22
24
26
28
30

— Он стал мертвый, потому что вышел наружу, да, па?

Я кивнул.

— И сумашечий?

Антони сжал кулак и растер что-то уже размазанное под носом.

Я решил переменить тему — мы слишком близко подошли к тому, о чем я и сам не любил думать.

— А с кем ты тут? — спросил я. — Ты ужасно чумазый. Пойдем-ка перевяжем тебе руку. Мальчика в твоем возрасте нельзя оставлять без присмотра.

Мы двинулись обратно к поселку. Укусы местных зверей легко воспаляются, и рука Антони уже начала распухать.

— Почему он стал сумашечий? Почему он стал мертвый, когда вышел наружу, а, па?

— Он не переносит света, — объяснил я, входя под полог джунглей. — Эти животные бо́льшую часть времени проводят в тени. Оргстекло не пропускает ультрафиолетовые лучи, совсем как листья, под тенью которых эти звери укрываются в джунглях. В лучах Сигмы-прим много ультрафиолета. Поэтому ты у меня такой красивый. Кажется, твоя ма мне рассказывала, что у этих зверьков нервная система на поверхности кожи, прямо под мехом. И под действием ультрафиолета ферменты распадаются так быстро, что… Ты вообще что-нибудь понимаешь из того, что я говорю?

— Не-а. — Антони помотал головой, на ходу разглядывая укушенную руку. И родил новую мысль: — Па, а правда было бы здорово, если бы хоть некоторые из них могли гулять на солнце?

Я остановился как вкопанный. На его иссиня-черных волосах играли солнечные пятна. Слабый зеленый блик от света, прошедшего сквозь толщу листьев, лежал у него на щеке. Антони ухмылялся. Он был маленький и чудесный. Гнев у меня в душе мгновенно претворился в кипящую нежность, она клубилась вокруг Антони, как пылинки в солнечном луче, падающем мне на плечо, и вскипала яростью, направленной на защиту моего ребенка.

— Не знаю, малой.

— Почему нет?

— Тем, которые не смогут выходить, будет очень обидно. Ну, скоро станет обидно.

— Почему?

Я снова зашагал вперед:

— Пойдем перевяжем тебе руку и умоемся.

Я умыл его зареванное лицо и оттер уже засохшую грязь, — похоже, мальчик не мылся как минимум дня два. Потом я дал ему антибиотик.

— Па, от тебя странно пахнет.

— Не важно, как от меня пахнет. Пойдем на воздух.