— Это с твоей точки зрения. Вот у меня в детстве вообще была только колония муравьев. Я вырабатывал представление о мире, глядя на кучку насекомых, бегающих между двумя стеклянными пластинами. Думаю, я получил бы более реалистичное представление о жизни, глядя на двух крыс, бегающих в колесе. Или, может быть, на тороидальный аквариум со стаями акул и пираний — пускай гоняются друг за другом по кругу…
— Экологического равновесия не выйдет, — сказал Ан. — Понадобятся улитки, чтобы пожирали экскременты. И куча растений, чтобы насыщать воду кислородом. И какое-нибудь травоядное, чтобы растения не слишком разрастались, потому что ни пираньи, ни акулы их не едят и они могут заполнить собой всю воду.
Черт бы побрал этих детей и их буквальное мышление.
— Если бы травоядные умели отбиваться от акул, то все могло бы получиться.
— Но что не так с тем экологариумом, про который я рассказал?
Мышцы лица двигались, пока он подыскивал объяснение.
— Ящерицы, кольчатые черви, растения, ани-ворты — у них у всех цикл развития и размножения полностью замкнут. Они рождаются, растут, воспроизводятся, в лучшем случае заботятся некоторое время о потомстве и, наконец, умирают. Единственное, для чего они живут, — чтобы размножиться. Это же ужасно.
Я не смог понять, какое чувство написано у него на лице.
В этом чересчур умном мальчишке — золотом, моложе Алегры, моложе Рэтлита — было что-то симпатичное.
— А здесь… — Ан постучал по шарику ногтем мизинца, — есть существа, у которых определенные функции проявляются только на поздних стадиях развития — уже после того, как они произвели на свет потомство и прошли еще через пару трансформаций. Вот эти зеленые червячки — они бесплодны, в них в конце концов превращаются вот эти синие перистые штуки. Но червячки выделяют свободные фосфаты, которыми питаются водоросли. А водорослями питаются абсолютно все обитатели экологариума, кроме колючих шаров. Колючие шары пожирают зеленых червяков, когда те дохнут. Здесь есть фагоциты, которые поедают мошек, когда те выбираются из воздушного пузыря и начинают плодиться в жидкости. — Он вдруг ужасно возбудился. — В нашем классе всем раздали такие штуки! И велели разобраться, как они устроены! А потом заставили писать реферат о том, является ли процесс размножения главной функцией жизни или вспомогательной. — У него на губах проступила белая пена. — Я думаю, что взрослые должны оставить детей в покое, черт бы их побрал! Пускай пойдут займутся делом и перестанут к нам приставать! Вот что я сказал! Я им так и сказал!
Он замолчал, слизнул пену с губ. Кажется, вернулся в норму.
— Иногда, если детей оставляют в покое и забывают про них, — начал я ровным голосом, — из них вырастают чудовища, которых и детьми-то не назовешь. Если бы тебя бросили одного, у тебя сейчас не было бы шанса вставить свои два цента и этой штуки на шее тоже не было бы.
Он очень старался понять, о чем я говорю. Минуту назад он был в ярости, а теперь его лицо стало открытым и восприимчивым, как у двухлетнего. Боже, помоги мне перестать думать об Антони!
— Я не это имел в виду. — Ан обхватил себя руками и задумчиво прикусил предплечье.
— Ан, малой, ты ведь не дурак. Ты задираешь нос, но я не думаю, что ты злой. Ты золотой.
Рэтлит, я выплеснул всю свою обиду. Алегра, я ее выплеснул. Я не вырос с этим словом, так что для меня оно значит нечто совершенно другое.
Ан поднял голову, глядя на меня и пытаясь понять, что я имел в виду. На коже выделялись следы зубов — белые, а вокруг красное.
— А ты давно золотой?
Он смотрел на меня, все так же сложив руки на груди.
— Меня диагностировали в семь лет.
ebooksa