Он кивнул:
— Хорошо. Завтра выйду на лов туда.
Мы встали.
— До свидания, Жоан.
Я похромал назад, к пляжу.
К десяти полотно тумана, прикрывающее пляж, рассеялось. Я расхаживал по песку, приподнимая палочкой клубки водорослей и постукивая той же палочкой по больной ноге. Дохромав опять наверх, на скалы, я застыл в неподвижной траве:
— Ариэль?
Она стояла на коленях в воде, опустив голову. Рыжие кудри расступились, открыв жабры. Ее плечи затряслись, замерли, снова затряслись.
— Ариэль?
Я спустился по камням, покрытым пузырями.
Она отвернулась и уставилась в океан.
Детская любовь так важна и так хрупка.
— Ты давно тут сидишь?
Теперь она поглядела на меня. Капли морской воды и другой соленой влаги смешались у нее на лице, застыли на впалых щеках. Лицо было изможденное. Она покачала головой.
Сколько ей лет — шестнадцать? Семнадцать? Как фамилия того гениального психолога, заявившего в семидесятых годах, что подростки — умственно и физически те же взрослые, только не заняты полезной работой?
— Хочешь, пойдем в дом?
Она замотала головой еще чаще, потом остановилась.
После паузы я сказал:
— Наверно, тело Торка отправят обратно в Манилу.
— У него не было родных, — объяснила она. — Его похоронят тут, в море.