— Если вы сможете бороться со мной и при этом расти, если доведете свою защиту до совершенства, то рано или поздно может возникнуть ситуация, когда нам будет выгодно не враждовать, а сотрудничать. Сумеете продержаться — и мы снова станем друзьями.
— Спасибо на добром слове.
Ястреб посмотрел на часы:
— Ну, все. До свидания.
«Наконец-то уйдет», — подумал я. Но Ястреб снова оглянулся:
— Вы уже знаете новое Слово?
— Да, кстати, оно же сегодня меняется. Не скажете?
Из «Глетчера» вышли посетители. Дождавшись, когда они спустятся с крыльца, Ястреб торопливо огляделся и наклонился ко мне, держа руки чашечкой у рта. Прошептал: «Пирит» — и заговорщицки подмигнул:
— Только что узнал от знакомой девицы, а та — от самой Колетт.
Колетт — одна из трех Певцов Тритона.
С этими словами Арти сбежал с крыльца и исчез в толпе пешеходов на бульваре.
Я просидел на крыльце целую вечность, а потом встал и пошел по улице. Ходьба добавила к моему мерзкому настроению нарастающий ритм паранойи. На обратном пути в мозгу возникла прелестная сценка: Ястреб охотится на меня, а я — на него и в итоге мы оба оказываемся в глухом переулке, где я, чтобы получить помощь, кричу: «Пирит!» Но Пирит — вовсе не Слово, а средство идентификации, и человек в черных перчатках, с пистолетом, или гранатой, или газовым баллончиком, услышав его, делает свой выбор…
На углу, в свете из окна кафе, доламывает изувеченный автомобиль стайка шпаны а-ля Тритон: цепи на запястьях, татуированные шмели на щеках, сапоги на высоком каблуке у тех, кому они оказались по карману. Среди вандалов юная морфадинистка, которую я изгнал из «Глетчера». Она стоит пошатываясь, с разбитой фарой в руках.
Сам не знаю, почему я вдруг направился к девчонке.
— Эй!
Из-под грязных косм на меня вытаращились глаза. Не глаза — сплошные зрачки.
— Знаешь новое Слово?
Она почесала и без того в кровь разодранный нос и ответила:
— Пирит. Уже почти час…
— Кто тебе сказал?