В испанских владениях сахарократы были ревностными сынами католической церкви. Свои рабовладельческие вотчины они часто называли именами святых. Перечень названий сахарных плантаций — это подлинный путеводитель по святым и блаженным католического Олимпа. Кого только тут не встретишь — святых Марию, Изабеллу, Антония, Иосифа, Николая, Рафаэля. Святые были союзниками и покровителями и в известной мере компаньонами рабовладельцев, ибо последние платили церкви десятину (причем церковники строго следили, чтобы этот налог уплачивался сполна), строили церкви и часовни, посвящая их своим святым патронам, щедро оплачивали семейных капелланов, отпускавших им грехи и помогавших держать в повиновении «неграду» — «негритянское стадо» — рабов, эту основу основ их благополучия и процветания. Если же святой патрон не оправдывал себя — выдавался плохой урожай или убегали рабы, то сахарократы заменяли его другим.
Церковники получали экономические выгоды от рабства. Многие из них принадлежали к семьям крупных рабовладельцев и работорговцев; церкви, монастыри и даже их святые патроны имели долю в барышах больших плантаций. Монастырь св. Клары участвовал в доходах 20 сахарных плантаций. Икона св. Игнатия была «пайщицей» сахарного завода «Св. Хуан Непомусено», а икона св. Христа, покровителя путников, была компаньоном самых крупных сахарократов — рабовладельцев семьи Карденас Пеньялвер. Духовная семинария в Гаване содержалась на доходы с рабовладельческих плантаций. Иезуиты в свою очередь владели в районах Гаваны и Камагуэй рабами, которых «святые отцы» подвергали таким же телесным наказаниям, как и светские рабовладельцы.
Стоит ли удивляться, что церковники с рвением, достойным лучшего применения, оправдывали рабство и отстаивали его «законность» богословскими аргументами? Они «доказывали», что для негров быть запроданными в рабство является величайшим благодеянием, ибо рабское состояние позволяет им «искупить» себя, очиститься от грехов и тем самым получить возможность обрести царство небесное. Таким образом, отмечает кубинский историк М. Морено Фрахинальс, в изображении церковников плантация из места чудовищной эксплуатации превращалась в храм добродетели, а работорговля — в богоугодное дело.{17}
Рабов на плантациях заставляли работать по 16–18 часов, без праздников, держали впроголодь, за неповиновение истязали, женщин рабовладельцы насиловали, что не мешало им потом продавать своих сожительниц и прижитых от них детей. Зловещей фигурой па плантации был майорал — надсмотрщик. Вооруженный широкой саблей и плетью из сыромятной кожи, он выжимал из рабов семь потов, по своей прихоти истязал их и травил собаками, специально выдрессированными для этого.
Возмущались ли церковники поведением майоралов? Вовсе нет! В руководстве для капелланов (священников) рабовладельческих плантаций священника Антонио Николаса Дуке де Эстрада, впервые изданном в 1797 г., рекомендуется никогда не оспаривать наказания, которым подвергают майоралы рабов, даже если эти наказания несправедливы; никогда не перечить действиям майоралов, никогда не жаловаться на них рабовладельцам, никогда не защищать рабов, ибо они сами виновники своих несчастий, так как «не выполняют своих обязанностей». Более того, автор вышеупомянутого руководства советует своим братьям во Христе сравнивать для пущей убедительности Христа с майоралом и предупреждать строптивых рабов: «Христос, как майорал, — все недостатки ваши видит и запоминает. Если не будете выполнять его заповеди, а главная из них — беспрекословное послушание рабовладельцу, — он вас накажет на том свете, как на этом наказывает вас майорал». Капелланы, поучал Дуке де Эстрада, должны внушать рабам: «Бог сделал меня рабом, он желает, чтобы я работал на моего хозяина, и я буду работать на него, ибо так повелевает мне бог…»
Апостолический миссионер Хуан Перпинья-и-Пибернат, действовавший на Кубе в XIX в., в одной из своих проповедей, обращенной к рабам, говорил: «Не пугайтесь тех мук, которые вам приходится переносить как рабам. Рабом может быть ваше тело, но душа ваша свободна улететь, когда пробьет час, в счастливую обитель избранных». Такими нравоучениями церковников можно было бы заполнить целую книгу. «Ваши церемонии, — писал плантатор Эдуардо Мачадо в 1864 г., обращаясь к католическому духовенству Кубы, — освящают наши преступления».
Хозяева заставляли работать рабов и по воскресеньям. Но это требовало санкции церкви, так как, согласно Библии, раз в неделю должно отдыхать и славить господа бога все «сущее и живущее». Церковники, со свойственной им ловкостью превращать «порося в карася», и в данном случае нашли способ обеспечить интересы эксплуататоров. Ссылаясь на труды святого Фомы и других богословов, они утверждали, что рабы не только могут, но и должны работать по воскресеньям и другим праздникам, ибо безделье способствует грешным помыслам и действиям, а раз так, то из двух зол (работа и отдых) следует выбрать меньшее, т. е. работу!
Священниками на Кубе и в других владениях Испании были испанцы. Неграм в духовное сословие вход был закрыт, их считали людьми низшей расы. На Кубе впервые негр был посвящен в сан священника только в 1942 г.…
Король Испании Карл V еще в 1538 г. распорядился, чтобы священники обучали рабов католической вере — «христианским добродетелям». Но, как отмечает кубинский исследователь Хосе Антонио Сако, автор многотомной истории рабства, это распоряжение испанского монарха оказалось невыполнимым, ибо «в целом к церковному сословию принадлежали недостойные его лица».{18}
Духовенство, находившееся в услужении у рабовладельцев, не пользовалось авторитетом даже среди самих плантаторов. В 30-х годах XIX в. видный кубинский писатель-патриот Доминго дель Монте (1804–1853) говорил английскому консулу Ричарду Р. Маддену, что «на Кубе имеются считанные единицы, в особенности в сельской местности, верующие в существование бога и бессмертие души… Наши священники не привыкли проповедовать своим прихожанам евангелие ни словом, ни примером; многие мужчины и женщины в деревнях острова Кубы после крещения попадают в церковь только на свадьбу, а тысячи не соблюдают даже и этого ритуала…»{19}
Собственно говоря, Куба не была исключением из общего правила, а подтверждала его. Духовенство во всех колониях служило интересам колонизаторов и рабовладельцев, заботясь главным образом о собственном обогащении. Так было и на Гаити, и на других островах Карибского моря. Французский просветитель аббат Рейналь писал в 1785 г. о духовенстве на Гаити: «Поколения плохих и невежественных священников уничтожили уважение как к священническому деянию, так и к религиозной практике почти в каждом приходе. Ужасная жадность стала обычным пороком почти каждого приходского священника».
Надсмотрщик за рабами
То же самое наблюдалось и в Бразилии, где церковники служили интересам рабовладельцев.
Комментируя зависимость церковников от плантаторов, известный бразильский социолог Жильберто Фрейре пишет: «В Бразилии в колониальный период церковь никогда не была действительно могущественной силой; не было ни влиятельного духовенства, ни властолюбивых епископов, ибо каждый сахарный плантатор, хотя и преданный католик, был вроде Филиппа II[5] по отношению к церкви, считая себя более могущественным, чем епископы или аббаты».{20}
Бог колонизаторов и его служители были заинтересованы в первую очередь держать в повиновении массы рабов. Они обращали их в католическую веру, но это обращение носило формальный и поверхностный характер, делалось по принуждению, под страхом суровых наказаний. Рабы, которых привозили на Антильские острова из различных областей Африки, пытались сохранять свои старые верования, поклоняться втайне своим собственным божествам в надежде на их защиту и покровительство. Однако вырванные из привычных для них условий, изолированные от своих соплеменников, родственников и членов семейств, подвергаемые изнурительному труду, страдая от болезней, недоедания и жестоких наказаний, лишенные общения со своими жрецами и колдунами, они были не в состоянии воссоздать на чужбине свои религиозные культы в том виде, в котором они существовали на их родной африканской земле.
Привезенные из Африки босалес[6] не только не понимали своих мучителей майоралов или католических священников, говоривших по-испански, но и своих собратьев по несчастью, с которыми их сводила судьба на плантациях, других рабов, принадлежавших к самым различным племенам и народам Африки и говоривших на самых разнообразных языках и наречиях. Чтобы понять майорала и сговориться с другими рабами, годился только испанский. Попытки к бегству жестоко карались. Беглецов при поимке клеймили каленым железом, пороли плетьми, кастрировали, наконец просто убивали.
Смертность среди рабов была большая, рождаемость — низкая. Рабовладельцы предпочитали рабов-мужчин. «Естественное воспроизводство» считалось дорогостоящим и весьма медленным процессом. Рабыни неохотно рожали детей, а родив, не могли, не хотели о них заботиться, зная, какая тяжелая участь их ожидает. Смерть казалась единственным средством избавления от рабства. Продолжительность жизни раба на плантациях не превышала в среднем десяти лет. Ввиду этих обстоятельств армия рабов пополнялась в основном за счет босалес, что препятствовало созданию на плантациях однородных групп и тем самым однородных культов.
Наказание рабыни
Многие доведенные до отчаяния босалес кончали жизнь самоубийством в надежде, что их дух вернется на родину и вновь возродится в свободном теле. Майоралы разрезали тело самоубийцы на части, чтобы предупредить его «воскресение».
Только небольшому числу рабов удавалось осуществить свою мечту и бежать. Беглые рабы — симарроны — уходили в труднодоступные места — в горы или лесную чащобу, образовывали свободные поселения (паленке), где возрождались их африканские культы. В одном из таких паленке в провинции Ориенте на Кубе возник в XIX в. культ матиабо, состоящий из различных элементов верований конголезских негров.
ebooksa