Элен поднялась, оставила нас, воплощавших живой вопрос, и достала конверт из ящика рабочего стола. Она протянула послание мне и снова расположилась в кресле.
На небольшом конверте было написано лишь имя Элен, а с обратной стороны были заметны следы клея.
— Его принес кто-то из Голдентрила? — спросил я, вынимая письмо.
— Нет, маленький мальчик из деревни, — ответила Элен.
— Я спросила, кто просил доставить конверт, и он ответил, что богатый мужчина, который к тому же дал за это шиллинг.
— Господи! Да читайте же, Холмс! — взмолился Уотсон.
Почерк Гриффита был размашистым, но твердым и разборчивым. Я прочел вслух:
«Элен!
Если ваша свобода хоть сколько-нибудь вам дорогa, приходите в мраморную беседку Голдентрила сегодня в полночь — я сообщу вам нечто очень важное. Уверяю вас, что вам нужно как можно скорее знать об этом.
Никому не говорите о моем письме, иначе нам помешают.
Дорогая моя, сделайте все так, как я прошу: удалитесь к себе пораньше, убедитесь, что все в доме спят, и приходите в беседку. Я буду ждать вас лишь полтора часа, и по истечении этого срока я уже не смогу вам помочь.
Умоляю вас, дорогая, приходите! Уверяю вас, что с мое стороны вам ничто не угрожает.
До скорой встречи!
Прочитав, я положил письмо на столик и взглянул на Элен — она сидела, откинувшись в кресле и скрестив руки на груди, и уже ожидала моего взгляда.
Уотсон и Лестрейд несколько мгновений безотрывно смотрели на меня, потом — на Элен, а потом инспектор вскочил и нервно зашагал по комнате.
— Господи! — воскликнул он. — Вы понимаете, мистер Холмс, что это означает? Вы понимаете, что происходит?! Это немыслимо!
— Почему же немыслимо, инспектор? По-моему, все решительно ясно — наши с вами размышления получили подтверждение.
— Но что ему нужно от леди Элен и почему так срочно? — продолжал волноваться он.
Я повернулся к Элен:
— Так что, мисс Лайджест, вы хотите это узнать?