Ничего не изменить

– Задохнулись. У сех леды удушья, – Виктор показал на горло руками. – Адо идти альше, ут ожет ыть апасно.

Они помогли друг другу подняться и побрели обратно к морю. Какая-то неведомая отрава поразила всех жителей, а ведь они могли спастись. Ракета или диверсия, но попадание было прямо в цель – единственное место, в котором жители могли спастись. Никто не уехал. Наверняка они остались здесь, не достигнув убежища. Не было эвакуации, как и в Лиепая. Люди просто умерли от какой-то заразы, прикончившей их по пути. Времени и средств разбираться в случившемся нет, нужно убираться, и подальше.

Глава шестая. Глад и мор

Моряки почти подошли к лодочной станции, когда заметили, как изменилось небо. С моря шли тяжёлые свинцовые тучи с раскатами грома. Черной клубящейся тварью они наползали на город. Первые ядовитые капли уже упали на стёкла противогазов, и моряки рванули в ближайшее укрытие – подвал старого дома. Симонов отодвинул товарища и выстрелил в замок, ячейка выпала, и они ввалились внутрь. В темноте упали, наткнувшись на что-то под ногами. Виктор включил фонарь и осветил помещение. На лестнице подвала лежали тела, видимо, жильцов достала та же зараза, что и людей на улице. Знаками показав Симонову, что трупы надо вынести, Смутьянов скинул мешок и взялся за ноги усопшего. Они с Вячеславом уже обсуждали эту опасность – ядерный дождь должен был пойти минимум через неделю, но осень поторопила его. Сейчас выпадали остатки той пыли, что накрыла поражённые города – ядовитый, губительный дождь шел по всему побережью, а может и дальше.

Когда моряки вынесли последнее тело, они, шатаясь, спустились в глубину подвала. Это было старое бомбоубежище, времен Второй Мировой, с покрытыми плесенью стенами. В углу стояла стальная койка, с труб капала вода, а вдалеке, за многочисленными ящиками, была дверь. Дозорный и шкипер сняли противогазы и закрыли дверь подвала – за ней бушевал смертоносный шторм. Сколько они здесь пробудут? Припасы остались на лодке, отсюда нет выхода, воздух и вода могут быть отравленными.

– Держи, Слав, надо принять, – Виктор вскрыл несколько пачек таблеток и высыпал горсть пилюль в руку Симонова. Они молча запили препараты и сели на скрипящую сетку койки. Обсудить дальнейшие действия было необходимо, но совершенно не хотелось. Товарищи чувствовали себя замурованными в склепе, в окружении мертвецов, закрыв своими руками дверь. Виктор выключил фонарик, и всё погрузилось во тьму.

В стороне от них, еле слышимый за шумом дождя, возник скрип открывающейся двери. Той самой, что Смутьянов подметил, когда они спустились. Оба моряка вскочили, Виктор включил фонарь, а Симонов снял с предохранителя пистолет, направив его на дверь. Сначала им показалось, что перед ними приведение. Полупрозрачная кожа, тонкие ручки, белоснежные волосы и испачканное кремовое платьице превратили вышедшую девочку в настоящего призрака. Смутьянов от неожиданности даже не опустил пистолет. Они так и стояли – два перепуганных старика и девочка с сонным видом. Моряки потеряли дар речи от неожиданности, и тогда заговорила она:

– Кушать дай.

Стариков пробрала дрожь, но они пришли в себя – Симонов опустил и спрятал пистолет, а Смутьянов кинулся к ребенку, отталкивая в стороны ящики.

– Деточка, золотце, да откуда же ты? – встав на колени и ощупывая лицо ребенка, Виктор не мог поверить этому чуду. Живой человек! В этом аду! Через столько времени! Да как же это так?

– Кушать дай! – девочка сонными глазами смотрела себе под ноги без босоножек, совершенно не обращая внимания на старика.

– Кушать? Сейчас, золотце, чудо ты мое, сейчас! Слава тащи харчи, быстрее! – Виктор метнулся к товарищу, а тот уже достал второй фонарь и вытаскивал из вещмешка галеты, две консервы и бутылку воды.

– Да открывай ты, черт старый! – шкипер сердито кинул кортик дозорному, разрывая на ходу упаковку хлебцов и подбегая обратно к девочке. – На, деточка, возьми, держи!

Моряк вложил галету в руку ребенка, сжать пальцы девочка не смогла, видимо силы покинули её. Но как только моряк поднес пищу ко рту девочки, она яростно вцепилась в хлеб, больно укусив шкипера – тот одёрнул от неожиданности руку. Видимо, только запах пищи мог вернуть силы этому маленькому мученику нового мира. Она грызла галету с какой-то особенной жадностью, мыча и пуская слюни, словно обезумев от голода. Следующие хлебцы она вырывала из рук моряка и также ела. Виктор приказал Симонову переложить тушенку в пластиковую коробку от дозиметра – девочка могла запросто пораниться об острые края банки. Она съела пачку галет и банку тушенки, после чего села на пол и прошептала хриплым голосом:

– Пить дай.

Смутьянов осторожно прислонил горлышко бутылки к её губам, аккуратно придерживая дно. Ребенок пил жадно, огромными глотками, осушив ёмкость почти полностью. После этого она легла на пол и сразу уснула. Виктор обессилено опустился рядом – слишком много пережито в один день. И, похоже, это только начало.

– Слав, давай ночлег организуем, – шкипер устало встал, поднял девочку на руки и понес к кровати в углу. Симонов разложил вещмешки, постелив свой костюм химзащиты. Смутьянов закутал ребенка в какое-то подобие спального мешка и сел на ящик. Говорили шепотом.

– Вить… она как тут выжила-то, а? – Вячеслав кивнул на спящую. – Тут же все перемерли, как мухи.

– Не знаю… даже придумать не могу. Безумие какое-то. В рубашке родилась девчушка, не иначе, – шкипер взъерошил седые волосы на голове.

– Может в угол куда забилась, так её газ этот, отрава и не достала? – Симонов потер нос.