Ничего не изменить

– Куда свернуть? На юг? Где мы сейчас, Слава?! – Виктор тряс картой.

Машина затормозила. Не отрываясь от дороги, Симонов вдруг сосредоточенно нахмурился и не оборачиваясь к товарищу, положил голову на руль.

– Мы у Кийу. Таллин я проехал не останавливаясь. Там тоже самое, что с Ригой. На дорогах тоже, что в Павилосте. Не хотел, чтобы ты видел, вот и проехал.

– Слава, ну… спасибо, конечно, но ты не прав. Мы могли бы найти что-нибудь, помочь кому-нибудь… – Виктор растеряно смотрел на товарища.

– Нет там ничего. Тишина, пыль и трупы. Из города все бежали, да остались на выезде. Не хочу больше такого видеть – дозорный закрыл глаза.

– Ладно… давай в город. Бензин есть? – погрустневший, Смутьянов расслабился на сиденье.

Вместо ответа Симонов завел машину и они двинулись дальше молча. Впереди показался город – дымящийся, черными облаками вздымавший руки к небу, молящий о милосердии. Брошенное дитя индустриального человечества. Бесполезный для мира, он горел с очищающем огне, подготавливающий себя для первых детей мироздания – животных.

Они припарковались в роще недалеко от города и Симонов решил пойти на разведку один – дозорному нужно было отдохнуть.

Уже выходя из машины, Виктор на секунду помедлил, наблюдая за засыпающем товарищем и положил на пассажирское сидение пистолет. «Лучше я, чем он. Добрая душа». Развернувшись и поправив вещмешок на плечах, старый моряк двинулся к городу, потея под резиновым костюмом и противогазом. Солнце давало тепло в этот осенний день увядающей Эстонии. Все умирало вместе с природой. Впереди зима.

Город был пуст, исключая нескольких тел разбившихся людей, прыгнувших из окон, спасавшихся от пожара. «От пожара ли?» – Виктор нахмурился, вспомнив безумца. Наверняка кто-то при виде этого инфернального действия сошел с ума и решил покончить с собой. А он сделал бы так? Останься в душной квартире – несомненно. Бороться – это для бойцов, для людей, которым каждый день кажется вызовом. Жить в стали корабля, дышать одним воздухом казарм с сотней душ, дышать пылью с в забое шахт, по локоть в крови спасать людей – вот что значит быть бойцом. Каждый вздох с болью и радостью преодоления. Без этого сердце не бьется и жизнь неизменна скучна, без вечной настороженности, готовности действовать.

Подойдя к бензоколонке, Виктор вспомнил, что забыл канистру в машине. Возвращаться не стоит, придется искать тару здесь – пошарив в подсобных помещениях, он нашел какое-то ведро, в которого слил бензин. Оставив ведро на улице, вошел в здание автовокзала – Симонов просил определенную деталь, какая бывает в приемниках. Искомое обнаружилось в кабинете начальника станции – просторном кабинете, который покинули в спешке. Радио было исправно, но обесточено – Виктор просто сгреб его в охапку, перевязал и прикрепил к вещмешку. Уже собираясь выходить, он заметил кусочек бумаги на зеленом бархате стола. Подойдя поближе, он вчитался в строки и глухо засмеялся: заметка гласила, что некая Любовь Григорьевна тайно беременна от начтанции и потому рассчитывает на скорейшее разделение с ним его жилплощади, «потому как жить с пьяницами в общежитии невозможно». Виктор зло скомкал бумажку и выкинул в окно – наверняка, там мог валяться этот несчастный, одно только интересно: выбросился ли он до того, как узнал эту новость или после? Шкипер махнул рукой и вышел из кабинета. Подхватив на улице ведро, он весело пошел в сторону машины. Улов не ахти, но запас у них есть, а больше не увезут – пропадет. Подойдя к машине, постучал по крыше – Вячеслав даже не проснулся.

Разоблачившись и съев две таблетки, Смутьянов перелил бензин в пустеющую канистру, взял немного еды и сел на водительское сидение. Стараясь тише хрустеть галетой, он тупо уставился перед собой, практически не моргая. Что с ними стало? Что с ним стало? Все кажется нормальным. Наверное, это шок от пережитого. А может он родился заново, но уже в аду. Дремота сменила трапезу внезапно и Виктор заснул.

– Витя… Вить, подъем, дело есть – дозорный тряс за плече товарища.

– Да, ага… Что? – шкипер мотал головой, смахнув крошки с подбородка.

– Я рацию починил! – радостно дозорный махнул рукой и показал на капот. Там шумел аппарат с антенной.

Виктор вылез из машины, потянув затекшие руки к небу. Протер глаза, подошел к капоту и присел на него. Рация казалось такой же бесполезной, как вчера – мертвый кусок железа.

– Есть что? – без надежды в голосе спросил шкипер.

– Нет, тишина, но я не искал особо – Вячеслав крутил ручки, вслушиваясь в эфир.

Вечер принес за собой холод заходящего солнца. Ничего больше нет.

– Я первый дежурю, иди поспи – шкипер хлопнул по плечу товарища и полез в машину за костюмом. Какой смысл? Вокруг тишина. Рация берет 18—20 км, контакт с группой наверняка был потерян, значит…